– Нормально, выводит новые розы, – улыбнулась я.
– Розы… – мечтательно протянул Кельвин и протянул мне очки и шлем. – Надевай! – скомандовал он, и я решила, почему бы не воспользоваться щедрым предложением.
В желудке разлилось приятное тепло. Настроение поднималось до небывало высокой отметки. Весь мир вдруг стал удивительно доброжелательным и еще более красивым. У невысокого Стоуна обнаружилась масса других перекрывающих этот недостаток достоинств. Например, выразительные ореховые глаза, опушенные длинными ресницами, а неровно обрезанная челка и длинные волосы превратились в бунтарскую прическу. Опять-таки признанный гений, еще и такой разносторонний!
– Черт, сегодня же пятница! – вдруг что-то вспомнив, ударил он себя по лбу, – Алише выступать сегодня – надо привезти ей перья к выступлению.
– Алиша это кто? – уточнила я и сделала еще один глоток.
– Алиша… – мечтательно повторил романист и взял у меня бутылку. Взболтал жидкость и сделал глоток. – Знакомая, – грустно пояснил он. – Работает в балете нашего театра.
– А в нашем театре есть балет? – удивилась я.
– Кордебалет-то есть, – с видом знатока ответил Кельвин.
– Что ж это за постановки такие, на которые одевают розовые перья? – я осторожно погладила яркий элемент сценического костюма неизвестной Алиши.
– Она потому что в кабаре еще подрабатывает, – забрал он у меня из рук боа.
– Надо заехать к ней?
– Отвезу тебя к отцу и заеду, – кивнул сам себе сосед. – Цены в столице, сама знаешь какие, приходится крутиться. Вот девчонка и работает на двух работах. Знаешь, какая среди творческих личностей конкуренция? – он закатил глаза, тем самым иллюстрируя эту самую конкуренцию.
– Какая?
– Порвали ей танцовщицы из кабаре это боа! Завидуют, что она, в отличие от них, настоящая балерина! И ведь когда, заразы, это сделали? За два дня до сольного выступления. Эти перья, между прочим, гвоздь номера Алиши.
– Дела… – протянула я и снова глотнула из предложенной Кельвином бутылки.
– Дела, да, – согласился писатель. – В общем, ездил я вчера, забирал эти перья из починки. Ей некогда – сейчас сезон. Каждый день то репетиции, то представления. Ну вот я и вызвался помочь.
– Ты настоящий рыцарь, Кельвин, – с чувством похвалила я мужчину. – А ты успеешь?
– Успею, – довольно зарделся романист. – Как раз пара часов до выступления, – он расправил плечи и оседлал велосипед. – Поехали!
В лучах заходящего солнца мы выехали на оживленные улицы Бриджа. Шлемы плотно сидели на головах, глаза были защищены от мошкары и пыли. На шее водителя красиво развевался шейный платок, а у меня из-под шлема торчали кудри, которые весело трепетали на ветру.
Прекрасные столичные пейзажи за стеклами авиационных очков казались волшебными. Окна домов подмигивали, отражая наш велосипед. Многочисленные деревья сливались в одну зеленую полосу, а люди расступались, освобождая дорогу. Неприятное ощущение, будто бы кто-то незаметно следит за мной (причудится же такое, кому я могла бы понадобиться?) исчезло. И я наслаждалась поездкой, рассматривая жителей Бриджа и его прекрасные виды.
Изредка Кельвин доставал что-то из корзины, а потом так же быстро убирал это что-то обратно. В такие моменты велосипед ехал чуть более медленно и по непредсказуемой траектории. Улицы сменяли друг друга, солнце почти скрылось за горизонт. Я перестала узнавать знакомые места, а Стоун, грустно сказав «почти кончился», снова ненадолго отпустил руль.
И на нашем пути неожиданно оказалось ранее незамеченное непреодолимое препятствие в виде фонарного столба.
– Держи левее! – крикнула я, мгновенно сбрасывая с себя остатки опьянения.
Но Кельвин, в отличие от меня сделавшей всего пару глотков, почти полностью опустошил бутылку. В этом я смогла убедиться, когда она, поблескивая зеленью напитка на самом донышке, летела в цветочную клумбу рядом со столбом. Водитель велосипеда же вместо того, чтобы послушаться и сдвинуть руль в нужном направлении, попытался спасти контрафактный алкоголь. Отпустил управление, сделал хватательное движение в сторону улетавшей бутыли и столкнулся со столбом, уронив на землю себя, меня и велосипед.
Приземление было мягким, но потирая ушибленную поясницу, я поняла, зачем велосипедисту нужен шлем. А оглядываясь по сторонам, начала догадываться, почему Стоун к шлему добавил очки. Чтобы не узнали! Потому что фонарный столб, с которым мы так неудачно встретились, находился на одной из самых оживленных улицах Бриджа, рядышком с уличными столиками популярного у аристократов и богатых туристов ресторана – «Мишель». И все эти столики были заняты.