– Как приятно, когда молодежь ценит искусство, – с достоинством произнес столичный уличный житель, а потом заметил меня, скромно держащую руль велосипеда. – Леди, – польстил он мне и расплылся в широкой улыбке, удивительно очаровательной и полной вполне здоровых зубов, – разрешите представиться, мистер Серж Гарельски. Рад видеть такую прелестную девушку среди своих поклонниц! Но, позвольте поинтересоваться, где я мог видеть вас раньше? Ваше лицо кажется мне знакомым, – немного нахмурился он, но потом что-то решил и расцвел еще больше, – Неужели вы пришли не в первый раз?
– Э–э–э, – только и смогла ответить я.
– Леди Эванжелина обожает музыку, – подтвердил Кельвин.
– Да, – отмерла я, – очень люблю.
– Что-ж, тогда я рад буду представить вашему вниманию свою бессменную программу «Летние деньки», – довольно проговорил клошар и подтянул ремень аккордеона, приготовившись к концерту.
– Мистер Серж, одну минутку, – остановил его романист.
– Да? – поправил тот сползшие очки.
– Видите ли, дело в том, что мы с леди немного опаздываем. Наша подруга сегодня выступает на сцене, и мы должны быть в театре с минуты на минуту.
– А, так вы хотите заказать ей песню в качестве подарка после выступления! – догадался мистер Гарельски. – Понимаю, прекрасный выбор! Новых песен у меня, к сожалению, пока нет. Современные композиторы удивительно падки на деньги, – доверительно пожаловался он нам. – Но кое-что из старой классики должно подойти.
Мы с Кельвином переглянулись.
– Ну… в общем-то да, – подтвердила я. – Но это не единственная причина по которой мы вынуждены были вас побеспокоить. Дело в том, что ваше боа, – Серж при упоминании своей находки оживился и нежно погладил розовые перья, – ваше боа как раз одно из составляющих костюма нашей подруги. Мы везли ей его на выступление, обронили, и теперь нам очень хотелось бы получить его обратно.
Серж нахмурился, а Кельвин проявил чудеса дипломатии, предложив:
– Может быть, вы могли бы обменять его на этот прекрасный белый шарф, на голове леди Эванжелины?
Мистер Гарельски задумчиво посмотрел на мой хвост. Противоречивые сомнения раздирали творческую душу музыканта. Розовые перья, вне всякого сомнения, ярче и дороже. Но белый шелковый шарф был мужским и подходил к нынешнему образу Сержа намного больше.
– Не знаю… – пропустил он перья сквозь пальцы. – Что-то я не уверен в равноценности такой замены. Пожалуй, перья всё-таки нравятся мне больше, – и он, обиженный нашим нежеланием приобщиться к прослушиванию великолепной музыки, развернулся, чтобы скрыться в тени под опорами моста.
– Мистер Гарельски, подождите! – крикнула я ему вслед. – У нас есть для вас предложение, от которого невозможно отказаться!
– Внимаю? – дал он нам последний шанс его заинтересовать.
И осененная внезапной догадкой, я его не разочаровала:
– Мой друг – поэт-песенник! И он готов предложить вам новую песню совершенно бесплатно.
Зря я думала, что Кельвина уже ничем не удивить. После моих слов он повторил мою недавнюю пантомиму и ошарашенно открыл рот, вдобавок выпучив глаза от раздирающего его изнутри возмущения. Еще бы, он столько лет никому не доверял исполнение его гениальных творений, а я одним махом решила эту дилемму. Да еще и так неожиданно.
– Неужели? – обрадовался музыкант. – Так это меняет дело! Действительно, шарф и песня – достойная плата за эту шикарную вещь! – на радостях вырвал он перо из этой самой вещи.
Романист достал часы и, печально вздохнув, спросил:
– До начала выступления десять минут. Мистер Гарельски, не могли бы вы отдать нам боа прямо сейчас? Обещаю, что завтра утром привезу вам ноты.
Я же в это время протягивала клошару белый шарф.
– Не хочу обидеть вас недоверием, – чинно ответил Серж, – но песня вперёд. И всё же, где я мог вас видеть? – глядя на мои кудряшки, снова поинтересовался он.
– Мистер Гарельски, – продолжила я торги, – нам необходимо вернуть перья прямо сейчас. Если мы не сможем этого сделать, наше предложение теряет свою актуальность. Но вы можете пойти с нами, удостовериться в правдивости нашей истории, и убедиться в честности намерений в отношении вас, – скороговоркой добавила я, глядя на нахмуренные брови клошара.
– Решено! – согласился мужчина и забрал белый шарф из моих рук в знак скрепления сделки. – Боа вашей подруге я передам лично.
– Договорились, – пожал протянутую руку Кельвин.
До начала представления оставались считанные минуты, даже по самым скромным прикидкам идти нам было вдвое дольше. С учетом того, что мистер Гарельски решил воспользоваться вынужденными слушателями и не просто шел, но пел «Летние деньки», подыгрывая себе на аккордионе, скорость наша оставляла желать лучшего. Мы достигли знаменитой «Розовой Мельницы» в пятнадцать минут десятого, и только надежда, что Алиша выступает не первой, не позволила нам окончательно отчаяться.