Когда следующим утром в холле университета я увидела жениха своей новоиспеченной родственницы (а Бекки серьезно считала министерского сына таковым), то твердо решила держаться от него и его компании как можно дальше. Тем более, что это было не трудно – он не обращал на меня и других претендентов на обучение никакого внимания. В жизни он оказался еще более привлекательным, чем обещала затертая фотокарточка Ребекки. Наверное, потому, что был живым. Ярко синие глаза взирали на мир с толикой насмешки, а короткие темные волосы были уложены с той самой небрежностью, добиться которой без хорошего парикмахера практически невозможно. Твердой походкой уверенного в собственной неотразимости мужчины он прошел в компании таких же представителей золотой молодежи куда-то мимо нашего коридора. Играючи завладел вниманием всех присутствующих в помещении и исчез из вида под громкие вздохи девушек и неприязненные взгляды мужчин.
Тем временем я уже вдоволь насмотрелась на внутреннее убранство университета, сравнив оригинал с фотографиями и убедившись в их полном совпадении, но моя очередь все еще была далека, а чашка утреннего кофе и необычайное волнение настойчиво давали о себе знать. Сообщив стоящему следом за мной в очереди щуплому юноше, что отлучусь, я направилась на поиски дамской комнаты, и надо же было такому случиться, что именно тогда мистер Харрис вместе со своей компанией решил покинуть университет.
Еще раз напомнив себе, что этот надменный выпускник, вполне возможно, мой будущий родственник, я покрепче перехватила ридикюль и опустила глаза в пол, чтобы случайно не вызвать его недовольство. Небогатый недельный опыт общения с аристократией, пусть захудалой и обнищавшей, с высокой долей вероятности, говорил, что и Дэвид может ненароком оскорбиться, если как следует меня разглядит. А обида на отца и несправедливые упреки будущей мачехи грозились вылезти наружу в самый неподходящий момент, чтобы превратиться в достойный южанки скандал.
В тот миг, когда я почти поравнялась с компанией, а дверь в нужное мне помещение была очень близко, раздался громкий смех, отчего-то показавшийся мне особенно неприятным. Наверное, потому, что смеялись надо мной. Я сжала зубы и пошла вперед, но кто-то перегородил мне дорогу.
– Простите, мисс, – приятным голосом обратился ко мне молодой мужчина, в котором я обреченно узнала Харриса.
– Да? – вздохнула я.
Он растянул губы в ироничной улыбке и сказал:
– В университете это недопустимо, – а дальше я уже ничего не слышала. Сознание, измученное волнениями последних дней, выхватило из речи выпускника любимое миссис Спэлман слово «недопустимо», и на меня что-то нашло. В книгах такое состояние называют «боевым трансом берсерка», временным помешательством или приступом особенно яростной агрессии. Именно такое состояние для достижения высшей степени мастерства в уличной драке, пытался вызывать у меня шестой муж бабушки, но у него не получалось. А теперь удалось – я переложила ридикюль в левую руку и от души размахнулась, целя Дэвиду Харрису прямо в левый глаз.
Ужас ситуации дошел до меня в тот миг, когда под глазом мужчины стал стремительно наливаться багровым синяк. И пока друзья Дэвида и он сам не опомнились, я подхватила юбку и ураганом вылетела через любезно открытые кем-то высокие двери университета.
– Ты что, так и оставишь это безобразие? – донеслось мне вслед.
– Нет, не оставлю, – услышала я и припустилась еще быстрей.
Да… В тот день я наломала дров, обзавелась влиятельным врагом и изменила судьбу, как и предупреждали карты. Жаль только, что об остальном они предупредить забыли.
Обеденный перерыв подходил к концу. Я выглянула в окно. Контора Джонса располагалась в самом центре Рамбуи, рядом со всеми сколько-нибудь значимыми городскими объектами – церковью, мэрией и булочной. Сейчас центральная улица была тиха и пустынна, и только одинокий садовник сонно прохаживался вдоль заросших сорняками ваз с декоративной капустой – утром господин мэр устроил ему разнос за неухоженный вид символа нашего города. Рамбуи издавна славился яркими клумбами, и каждый год уверенно получал звание самого цветочного города Эглетона.
Из дверей булочной, словно большая баржа, выплыла почтенная госпожа Биджброук и направилась в нашу сторону. Её высокая шляпа с черным пером надвигалась в мою сторону быстро и неумолимо, как завтрашний день. До того как она войдет, оставалось несколько минут. И это время следовало потратить на то, чтобы отпроситься у мистера Джонса и выйти через запасную дверь в его кабинете. Иначе появление миссис Биджброук грозило оставить меня в конторе вплоть до отправления поезда. Трое из пяти её сыновей все еще не были женаты, и она решила, что я устраиваю её в качестве невесты любого из них. Моё мнение её не интересовало, а бабушка – единственный человек, который мог в чем-либо убедить Биджброук, уже два года как окончательно перебралась в столицу. И ровно два года длилась осада, которую я держала из последних сил.