В понедельник утром, когда Жака привели в комнату, чтобы огласить вердикт военного трибунала, судьи выглядели не менее мрачно, чем в субботу.
Голос Осборна, когда он зачитывал приговор, был холоден:
— Рядовой Десерней, мы тщательно изучили ваше дело. Мы услышали множество свидетельств, касающихся преступлений, в которых вас обвиняют. Самое минимальное из них — то, что вы подняли руку на старшего офицера. Этого уже достаточно для того, чтобы вынести вам весьма суровое наказание. Вы не отрицали и не можете отрицать, что произошло в Гринвиче первого марта. Не в пользу для вашего дела свидетельствуют те действия против армии Ее Величества, которые дают нам сильное основание сомневаться, что ваше поведение в Сидней Коув в феврале прошлого года не имело того же самого предательского намерения. Вы отрицали любой тайный сговор о дезертирстве, но вы предложили нам лишь ничем не неподтвержденное слово против чертовски большого количества противоположных показаний. — Бросив на подсудимого суровый взгляд, полковник продолжил: — Не воображайте, будто мои коллеги-офицеры и я испытываем удовлетворение от вынесения этого приговора. Вам была дана возможность доказать, что армия не приютила труса и предателя в своих рядах на последние два года. Когда вас обвиняют, вы, кажется, всегда хватаетесь за оружие, но когда дело касается обычного разговора, вы едва можете сказать хоть слово в свое собственное оправдание.
Траск, не выдержав, вмешался:
— Ну давай, солдат, ты же наверняка понимаешь серьезность своего положения.
Гор-Вильсон нетерпеливо сказал:
— Он попусту тратит наше время.
Осборн, глядевший на Жака со смесью раздражения и озадаченности, отрывисто произнес:
— У вас есть последний шанс объясниться с данным судом, рядовой Десерней. — Не обращая внимания на протест Гор-Вильсона, он продолжал: — Не делайте ошибок, это ваш последний шанс.
Наступила пауза. Жак сделал попытку, но было попросту нереально, да и невозможно думать о своей собственной смерти. Вместо этого он вспомнил своего брата. Видение было столь всепоглощающим, что скрыло на мгновение темные стены комнаты и ожидающие лица судей, сидящих напротив него.
Его брат не мог говорить, но когда он лежал на холодной земле, а его голова покоилась на коленях Жака, он посмотрел вверх, прямо в глаза, и в его красноречивом взгляде Жак прочел: «Я умираю. Но так, как я хотел бы умереть — на поле боя, у тебя на руках».
Пытаясь отвлечься и сконцентрировать свои мысли, Десерней посмотрел на майора Гор-Вильсона. И поэтому, когда заговорил, он обратил свою речь к нему.
— Я уже сообщил суду, почему присоединился к британским стрелкам. С тех пор я служил полку, стараясь изо всех сил. Он назывался смешанным полком — если эта фраза означает смесь людей и принципов, значит, она не может быть более точной. Почти все наши офицеры были из семей эмигрантов, бежавших в Англию в прошлом веке из-за революции и якобинского террора. Они были благородного происхождения, обученные руководить, и я могу вам поклясться, джентльмены, что когда я сражался под началом этих командиров, я видел преданность королю и государству, которая была глубже и прочнее, чем у самых храбрых англичан на поле боя. Потому что они сражались, чтобы спасти нашу страну от узурпатора.
Он перевел взгляд на Траска.
— Кроме того, наши эмигрировавшие командиры были еще и республиканцами, людьми, которые боролись за свободу во Франции, помогали учреждению конституционального правительства. Эти люди верили в справедливые и равные для всех законы, они были готовы пожертвовать своей жизнью ради независимости Франции. Они сражались за свободу своей страны, но не смогли предотвратить того, чтобы быть низвергнутыми ее императором. Они продолжали служить, сохраняя преданность Франции, только для того, чтобы оказаться в авангарде армии величайшего деспота нашего времени. Вам хорошо известны великие дела «Великой армии Наполеона», о тех его великих маршалах, кто шел с Бонапартом, сея смерть и разорение по всей Европе. И в то же самое время дома, во Франции, молодых граждан бросали в смертельную машину империи.
Он поймал взгляд Осборна. Озадаченность подполковника сменилась искренним удивлением. Жак не мог сдержать саркастической улыбки.
— А остальные стрелки? Будьте уверены, в наших рядах были наемники: негодяи, отверженные, люди, которых привел в армию или случай, или бедность, или несправедливость. Полукровки? Да, это были люди, которым нечего терять. Но есть одно обстоятельство, которое соединило нас вместе и давало нам силу. В течение многих лет, джентльмены, стрелки были единственными свободными французскими солдатами на земле. Наша страна была в рабстве у Бонапарта. Мы выбрали службу в британской армии, потому что хотели того же, что и вы, — его окончательного уничтожения.