Когда он замолчал, в зале суда повисла напряженная тишина. Траск первым нарушил молчание:
— Значит, я должен поверить в то, что вы никогда не имели намерения оставить стрелков?
— Совершенно верно.
Осборн спросил:
— А как насчет трех дезертиров из Порта Джексона? Вы ведь помогали им, способствовали их побегу?
Мысленно Жак сложил пальцы крест-накрест:
— Нет.
Гор-Вильсон взорвался:
— Все это ложь! Что еще он может сказать?
Осборн отмахнулся от него:
— Почему вы подняли оружие на офицера и людей, посланных арестовать вас?
— Я вышел из себя.
— Вы знали, что ваше время истекло!
— Майор, — сказал Осборн с ледяной интонацией в голосе, — мы здесь не для того, чтобы запугивать заключенного, а для того, чтобы вынести ему наш приговор. — Он не сводил глаз с Жака. — Вы бледны, солдат. Вы можете присесть, если хотите.
— Благодарю вас, я предпочитаю стоять. — Он взял себя в руки. Но вот и настал тот момент, тот крайний случай. Теперь пришло время решить, какой из своих секретов он должен открыть. Но какому из них, если это вообще стоит того, они поверят?
Неожиданно прозвучал отрывистый и громкий стук в дверь. Все вздрогнули и посмотрели туда. Затем дверь открылась, и в комнату быстро вошел прапорщик. Остановившись, он отдал честь.
— Подполковник Осборн, сэр, у меня есть депеша от полковника Мортона. Это может иметь значение для дела.
— Спасибо, Паркер. Вы свободны.
Солдат протянул Осборну два сложенных листа бумаги, отдал честь и вышел. Осборн открыл первый лист, пробежал по нему глазами, просмотрел второй, положил их на стол и затем поднял глаза.
— Это письмо от адмирала Меткалфа.
Перехватив взгляд Жака, он сказал резко:
— Принесите стул для заключенного.
Затем, когда комната снова погрузилась в тишину, он произнес:
— Здесь содержатся новые свидетельства, адресованные полковнику Мортону, которые суд должен услышать. Я прочитаю их полностью:
Сэр, я понимаю, что под Вашей юрисдикцией в настоящее время совершается военный трибунал, в котором рядовой Десерней из британских стрелков обвиняется в тайном сговоре дезертировать во время отбытия срока на принудительных работах в Ботани Бей в прошлом году. Мне неизвестны свидетельства против рядового Десернея, но мне кажется, что в таком удалении во времени и пространстве надежных свидетельских показаний «за» и «против» обвиняемого может недоставать. И так как у меня есть некоторые сведения, касающиеся дела, то мой долг как представителя вооруженных сил Ее Величества предоставить ее военному суду.
Позвольте мне снабдить эти сведения замечанием о рядовом Десернее. Я не очень хорошо знаком с ним, но то, что я видел, когда находился в Порт Джексоне, свидетельствует о том, что к нему относились с уважением и приязнью как военные, так и гражданское население. Я сожалею, что не имел с ним личных дел и, таким образом, не могу предоставить характеристику его личности.
Моя дочь, леди Гамильтон, встречала рядового Десернея всего один раз в тот самый день, который, я полагаю, важен для настоящего процесса и обвинения. Далее следует краткое изложение того, что случилось, записанное мною лично с ее собственных слов.
В тот день леди Гамильтон ехала верхом на лошади вдоль Главной Южной дороги в сопровождении лейтенанта Бевина Джоунса. Она свернула с тропинки, идущей вдоль дороги, чтобы проехать небольшое расстояние по направлению к бухте, откуда открывается панорама на Порт Джексон. Прежде чем она достигла конца пути, рядовой Десерней неожиданно появился перед ней. Это заставило лошадь шарахнуться в сторону, но он взял животное под контроль, вежливо извинился, а затем посоветовал ей не ехать дальше. Когда она подвергла сомнению этот совет, он предупредил, что дороги размыло, и что лошадь может поскользнуться при спуске.
Затем подъехал лейтенант Джоунс, приказал рядовому Десернею вернуться к дороге и сопровождал леди Гамильтон остаток пути.
Моя дочь не слышала и не видела каких-либо других солдат поблизости, и она утверждает, что рядовой Десерней был один, когда она встретила его. Он был скрыт деревьями, когда она подъехала, но она абсолютно уверена, что он шел по направлению к ней, то есть вверх по холму, к дороге. Не было ни единого момента, когда она бы почувствовала, что за его действиями скрывалось нечто большее. Скорее, напротив, Десерней был исключительно озабочен ее безопасностью.