— Лохви все еще занимается строительством. Сейчас, к примеру, возводит дамбу.
Макнэш почесал подбородок и глубокомысленно кивнул.
— Небось из камня строит. Торф при наводнении мигом размоет. Мне приходилось жить в торфяной хижине, так что я знаю. — Макнэш обвел взглядом свой обшитый досками зал. — Деревянная постройка много крепче. Хотя деревянная крепость настоящей осады не выдержит.
Пока мужчины разговаривали о способах ведения осады, стенобитных орудиях и прочих интересующих их вещах, Джудит пододвинула себе деревянную тарелку и стала накладывать на нее жареное мясо, овсянку и овощи. В животе у нее урчало от голода. И хотя еды на столе было много, о белом пшеничном хлебе оставалось только мечтать. В Шотландии его почти не выпекали; когда же на кухне шотландского замка появлялось немного пшеничной муки, из нее обычно пекли пресные лепешки. Как ни странно, в последний раз она лакомилась ими, когда находилась в заточении в замке Лохви. Утолив наконец голод, убаюканная гулом голосов в зале, Джудит стала клевать носом. Обстановка для этого была самая подходящая — тепло и сухо, в очаге потрескивают дрова. Правда, очаг сильно дымил, и Джудит, чтобы дым не ел глаза, смежила веки. Но они будто налились свинцом, и поднять их не было никакой возможности. Она задремала и привалилась спиной к Робу, чье сильное мускулистое тело оказалось на удивление удобной подпоркой. Стоило ей, однако, осознать, какую фамильярность она допустила, как глаза у нее распахнулись и она поспешила выпрямиться. Роб, казалось, ничего не заметил и продолжал горячо рассуждать о преимуществах катапульты перед тараном при штурме крепости. У Джудит же буквально слипались глаза. Она боролась со сном с того самого момента, как они с Робом приехали к Макнэшам, и похоже, проигрывала это сражение.
Напряжение последних дней оставило Джудит, ей было уютно, тепло и спокойно. Не нужно ни о чем думать, никого бояться, спасаться бегством от врагов. Поистине восхитительное состояние, подумала Джудит, прежде чем провалиться в сон. Роб почувствовал ее тепло, когда она привалилась к его плечу. И хотя она была легкой, как перышко, и он едва ощутил ее прикосновение, с этого момента Роб только и думал, что о тепле ее тела, о той детской доверчивости, с которой она к нему приникла, и о возникшей между ними вполне осязаемой близости. Стремясь переключить мысли на что-нибудь другое, он попытался было завести с Дугалдом Макнэшем разговор о способах кладки крепостных стен, но чуть позже, не выдержав искушения, обнял Джудит за талию и привлек к себе. Сонная, она не оказала ему ни малейшего сопротивления, напротив, стала мягкой и податливой, как разомлевшее во сне дитя. Эта вдова Линдсей — истинное наваждение, подумал Роб. Ему жилось бы куда проще, если бы она не была такой мягкой, податливой, красивой и душистой. Впрочем, разве он один это замечал? Уже не в первый раз он ловил краем глаза устремленные на вдову любопытные взоры сидевших за столом мужчин.
— Твоя леди, должно быть, находит нашу компанию утомительной, — произнес Макнэш, когда Роб, перехватив его взгляд, выжидающе на него посмотрел.
— Мы весь день провели в дороге.
— К сожалению, ни свободной комнаты, ни пуховой перины у нас не найдется. Но набитых соломой матрасов сколько угодно. Можете лечь в коридоре или в пустом стойле в конюшне.
Роб поднялся и потянул за собой Джудит. Она мгновенно пробудилась и, почувствовав на себе руку Роба, поторопилась высвободиться из его объятий.
— Похоже, я задремала за столом и, сама того не желая, проявила неуважение к хозяину дома, — сказала она по-гэльски, смущенно улыбаясь Макнэшу.
— Ничего страшного. Гленлион сказал, что вы долго были в пути и очень устали, — пробасил тот, поднявшись из-за стола. — Что же касается возможной погони, на которую он намекал, не волнуйся — Кэмпбеллы в Глен-Дохарт не ездят. Боятся, что мы угостим их кашей из стрел и копий. Если бы Гленлион не приходился нам родственником по матери, он вряд ли отважился бы заехать в наши края.
— Господь благословит тебя за доброту, сэр, — сказала Джудит.
— Не стоит благодарности, леди. Позволь пожелать тебе спокойной ночи. — Макнэш отсалютовал ей наполненной вином чашей. — Твое здоровье! Пусть твои дети будут такими же сильными, как Макнэши, и хитрыми, как Кэмпбеллы.
Тост вызвал оживление и хохот у собравшихся за столом. Роб лишь слегка скривил губы в холодной улыбке.
Вряд ли кто-нибудь в этом зале скоро забудет вдову Линдсей, подумал он. Хотя она говорит по-гэльски отлично, но с английским акцентом, и это обстоятельство непременно вызовет многочисленные пересуды среди Макнэшей и Макгрегоров. Макнэши и впрямь стали удивленно выгибать брови и подталкивать друг друга локтями, но высказывать свои догадки об английском акценте Джудит в присутствии Дугалда не решились. К тому же этого не позволяли законы гостеприимства. А их соблюдали свято. Выйдя из зала, Роб и Джудит пошли по коридору и остановились у углубления в стене, представлявшего собой подобие ниши или алькова. В этом алькове лежали сваленные в кучу соломенные матрасы, и именно здесь Роб решил расположиться на ночлег. Утром они встанут пораньше и снова двинутся в путь, поскольку до Гленлиона остается еще не менее дня езды.
— Где мне лечь? — спросила Джудит. Роб ткнул пальцем в соломенный тюфяк, который покрыл пледом.
— Здесь. Рядом со мной. Так безопаснее. Завернувшись в плед, Роб прилег рядом с Джудит. Она повернулась к нему спиной, подложив руку под щеку. Ее вдохи и выдохи отмеряли время подобно тому, как щелканье лота отмеряет пройденное кораблем расстояние. Горевшие в коридоре факелы стали гаснуть; через час все стихло. Не было слышно ни смеха, ни звона чаш. Сон объял родовое гнездо Макнэшей. Роб знал, что надо хоть немного поспать, прошлой ночью он почти не сомкнул глаз, но сон все не шел к нему. Трудно уснуть рядом с леди, если соблазнительный изгиб ее бедра находится от тебя на расстоянии каких-нибудь нескольких дюймов, а от ее волос, перевязанных красной ленточкой, исходит волнующий запах вереска. Вдова Линдсей заворочалась во сне и еще ближе придвинулась к Робу. На ее прекрасное лицо падал лунный свет. Роб хмыкнул: воистину эта женщина, ее тело — роскошная подушка, на которую было бы так приятно склонить голову. Одно плохо: в следующую секунду эта живая подушка обязательно из-под тебя выскользнет. Уж такая эта вдова норовистая и противоречивая. И такая на первый взгляд хрупкая… Глядя на нее, ни за что не подумаешь, что ей удавалось в течение какого-то времени противостоять объединенным усилиям нескольких мужчин, пытавшихся вырвать у нее из рук ее воспитанницу. У нее также хватило душевных и физических сил терпеть дикие вспышки гнева Рыжего Дьявола Лохви и целый день скакать верхом по пересеченной местности. Эта вдова была все равно что завернутый в шелк кусок стали. Она обладала могучей силой, о существовании которой Роб прежде и не подозревал. Роб исследовал взглядом ее черты — прямой, античный нос, горделивые арки бровей, изящный овал лица, голубоватая тень под глазами от длинных стрельчатых ресниц. Во сне у нее растрепались волосы. Выбилась одна золотистая прядка и коснулась щеки Роба. Он вдохнул ее запах, сжал в своей сильной ладони и уже через минуту спал сном праведника.
Глава 14
Яркие солнечные лучи играли на поверхности озера Лох — огромного сверкающего аквамарина, лежавшего между двумя высокими горами Бен-Лорз и Милл-Грег. Они гордо вздымали свои покрытые снегом вершины к небу и, казалось, задевали ими за облака. Воздух вокруг был чист и свеж; веявший над озером легкий прохладный бриз таил в себе обещание тепла недалекого уже лета. Подняв голову и распахнув плед, Джудит с удовольствием подставила лицо солнцу и свежему ветру. На ней были лейне и брейд, которые щедрая Кайла выдала ей взамен ее промокшей насквозь одежды и отказалась взять их обратно Джудит не могла не радоваться такому проявлению щедрости. Особенно она была благодарна Кайле за теплые шерстяные чулки и удобные кожаные башмаки, доходившие ей до щиколотки. Гленлион на этот раз не надел обтягивавших штанов «тревсов» и был в одной только короткой тунике и небрежно наброшенном на плечи пледе, являя собой идеальный образ гордого горного лэрда. Когда он поворачивался к ней и одаривал ее взглядом, ее сердце сладко замирало. Она восхищалась его длинными черными волосами, в которых вспыхивали золотистые искорки солнечных лучей, серыми глазами, отражавшими голубоватую поверхность озера, красиво очерченными губами, капризно изгибавшимися порой в ироничной улыбке. Проснувшись поутру, она обнаружила, что он сжимает в ладони прядку ее волос. И не могла сдержать удивления, когда поняла, что лежит у него в объятиях. Между их телами нельзя было просунуть и соломинку — так тесно они прижались друг к другу во сне. А еще Джудит выяснила, как сильно Роб ее хотел — не заметить его эрекцию было просто невозможно. Даже во сне его тело реагировало на нее. Джудит хорошо помнила последний тост Макнэша, и мысль о том, что она волею судеб может стать матерью детей Гленлиона, теперь не шла у нее из головы. Она так и не решилась спросить у Роба, зачем он везет ее в свое поместье. Из замка Лохви он увез ее, чтобы спасти от неминуемой смерти, но о дальнейших его намерениях Джудит не имела ни малейшего представления. Ни о сожительстве, ни тем более о браке он с ней ни разу не заговаривал, и Джудит оставалось лишь теряться в догадках. Неопределенность угнетала ее, хотя общество Роба ей было приятно. За время путешествия она обнаружила в нем немало положительных качеств, которых прежде не замечала. К тому же он разбудил в ней надежды, связанные с новым замужеством и созданием семьи, не покидавшие ее долгих семь лет вдовства, на которых она уже было поставила крест. Впрочем, в этом она не призналась бы даже на исповеди. Они ехали по берегу озера, то поднимаясь на поросший лесом холм, то спускаясь в заболоченную низину. Он сказал ей, что эту ночь они проведут в Гленлионе, до которого по его подсчетам оставалось не менее шести лиг, то есть еще день пути. По мере того как они удалялись от Лохви и приближались к землям, дарованным Робу королем Робертом Брюсом, опасность погони становилась почти нереальной. Тем не менее темпа скачки они не снижали, даже ели и пили в седле. Макнэши щедро снабдили их овсяными лепешками и соленой рыбой. Наступил май; дни стали длиннее, и даже на закате всадники хорошо различали дорогу. Когда они подъехали к каменному мосту через реку Лион, сооруженному еще во времена римского владычества, за которым начинались владения Роба, его жеребец радостно заржал в предчувствии скорой кормежки и долгожданного отдыха в родной конюшне и резко увеличил скорость.