Она резко прервала его:
– Это несчастный случай, и вы ни в чем не виноваты. Я больше не хочу об этом говорить.
«Судя по всему, она уверена, что виновата во всем сама», – подумал он. Поэтому-то она и ходит до сих пор в трауре, и в этом причина ее нездоровой бледности. Эта казнь себя гораздо более жестокая, чем самопожертвование индийских женщин, поднимающихся на погребальный костер вместе со своим усопшим супругом.
– Я рад по крайней мере, что вы не утратили своего интереса к египтологии.
– Что вы имеете в виду? – спросила она резко. – Безусловно, утратила.
– Но ваше присутствие на моей лекции сегодня…
– Уверяю вас, это никак не связано с темой вашего доклада. Мы с сестрой пришли сюда лишь для того, чтобы получить медаль, которой Общество собиралось отметить заслуги моего покойного отца. К сожалению, матушка не смогла присутствовать. Все эти годы я и не помышляла о мумиях и династических гробницах.
Но ее большие серые глаза утверждали обратное.
– Как жаль, что вы отказались от того, чем когда-то с такой страстью занимались.
– Не вижу в этом ничего необычного, мистер Пирс. А сейчас прошу вас извинить меня. Мы с Нефер злоупотребляем вашим вниманием.
Дилан указал на дверь.
– Там все еще неспокойно. Я бы не советовал вам выходить сейчас. Если только вы не хотите посмотреть, как опять во все стороны полетят пух и перья.
Наконец-то на ее лице появилось некое подобие улыбки.
– Это был настоящий скандал, не правда ли?
– Что же вызвало весь этот шум?
Улыбка теперь осветила все ее лицо. Черт возьми, ей следует чаще улыбаться. Глядя на нее сейчас, он представил, как очаровательно она может смеяться.
Теперь она больше похожа на девочку, не хватает только румянца на щеках и более яркого платья. Не может быть, чтобы горе и ощущение вины до конца иссушили ее.
– Одна молодая дама в аудитории имела несчастье надеть шляпку, украшенную тряпичной птичкой, а Нефер так любит охотиться на птиц!
Он усмехнулся:
– Неужели кошка подумала, что она настоящая?
Она рассмеялась. Смех ее был похож на журчание ручья.
– Нефер не такая безмозглая. – С этими словами Шарлотта указала на чучело сокола, стоявшее на каминной полке. – Убей эту птицу! – скомандовала она на чистейшем арабском.
Кошка прыгнула на каминную полку, и ее когти впились в набитое опилками тело птицы. Со злобным рычанием она вонзила свои острые клыки в безжизненные перья.
Дилан рассмеялся, смахнув с глаз выступившие от смеха слезы:
– Разрази меня гром, вам надо было стать дрессировщицей львов в цирке!
Он внимательно посмотрел на нее. Казалось, она была чрезвычайно довольна своей выходкой, совсем как маленькая девочка. Без сомнения, она просто вбила себе в голову, что ей больше пристало изображать безутешную вдову. Но на самом деле под черным траурным платьем скрывалась трепетная женщина.
– Понимаю, как ужасно то, что я сделала. Но эта молодая дама не дала мне услышать из вашей лекции и двух слов.
– И тогда вы натравили на нее кошку, чтобы обеспечить лекции достойный финал.
– Я искренне сожалею об этом. Правда, мне все же удалось расслышать в вашем докладе несколько неточностей, так что, пожалуй, это и к лучшему.
– Что?
Шарлотта кашлянула.
– Я не согласна с вашей интерпретацией находок изделий из полевого шпата. Вы, должно быть, читали последнюю монографию сэра Лайонелла Кола, посвященную его раскопкам в Фивах. Вы можете положиться на мою осведомленность в этом вопросе. Скарабеи и амулеты довольно долго были сферой моих интересов.
Он подошел к ней ближе. На него пахнуло приятным весенним ароматом. Жасмин, определил он.
– Для человека, который совершенно не интересуется египтологией, вы, кажется, слишком хорошо осведомлены о последних теориях.
Она не отступила от него, хотя теперь он стоял к ней так близко, что ее волосы шевелились от его дыхания.
– Хотя я больше не занимаюсь этим вплотную, но не забыла того, что знала раньше.
– Что очень знаменательно.
– Да. – Она наконец отступила назад. – А сейчас мне и в самом деле надо идти.
Ему не хотелось, чтобы она уходила. Внезапно он подумал, что она самая пленительная женщина во всем Лондоне.
– Но за этой дверью все еще находятся разгневанные фурии, которые жаждут вашей крови. Цивилизованному жителю Лондона и в голову не может прийти, что вы просто дрессировали вашу кошку нападать по команде.
– Увы, Лондон ничего не знает ни о моей кошке, ни обо мне.
Нет, он определенно не хочет, чтобы эта необыкновенная женщина лишала его своего общества. Но он уже и так неприлично долго остается с ней взаперти в библиотеке.
Еще немного, и пойдут сплетни.
Он взглянул на Нефер, которая на полу продолжала терзать птицу.
– Я предлагаю вам оставаться здесь до тех пор, пока у толпы не иссякнет жажда крови и все не разойдутся. – Он взглянул на свои карманные часы. – Держу пари, что это произойдет не раньше чем через полчаса.
– Как раз в файф-о-клок? Дилан рассмеялся:
– Да, в самом деле. А мы оба знаем, что англичане никогда не откажутся от своего чая и овсянки по утрам.
– Я и сама не собираюсь их пропускать. – Шарлотта оглядела библиотеку. – Здесь есть еще одна дверь. Уверена, она выходит прямо на улицу. Моя сестра достаточно сообразительна, чтобы самой выбраться отсюда. Так что у меня нет никаких причин оставаться здесь дольше. Благодарю вас за весьма интересную лекцию.
– Вы позволите мне навестить вас на этой неделе? – Слова вырвались у него прежде, чем он осознал, что говорит.
Она посмотрела на него озадаченно.
– Конечно, нет. Я же говорила вам, что больше не интересуюсь археологией. Я веду сейчас довольно уединенную жизнь и не поддерживаю светских знакомств. Всего хорошего, мистер Пирс.
С этими словами Шарлотта направилась к боковой двери, а кошка трусцой последовала за ней.
– Подождите, вам необходимо задержаться еще ненадолго. Вы не можете уйти, не получив медали вашего отца.
Она остановилась.
– Да, я совсем забыла об этом.
– Подождите меня здесь. Я сейчас заберу ее у миссис Румпельман. Вам придется задержаться всего на несколько минут. Ради вашего отца.
Шарлотта подняла на руки кошку, которая тут же громко замурлыкала.
– Что ж, я подожду.
Дилан колебался, стоит ли верить ей. Вполне возможно, что она так же непредсказуема, как и ее египетская кошка.
Он подошел к запертой двери. Шум, кажется, затих, хотя он еще слышал чей-то визгливый голос, причитающий по поводу оцарапанной щеки.
– Я вернусь очень быстро, миссис Фэрчайлд.
В этот момент дождевые тучи за окном рассеялись, бледный луч солнца проник в широкое окно библиотеки. На короткое мгновение он осветил волосы Шарлотты, и они снова превратились в серебряный огонь, который запечатлелся в памяти Дилана. В черном с ног до головы, она стояла выпрямившись, тонкая и стройная, поглаживая кошку по лоснящейся шкурке. Умное животное повернуло к Дилану мордочку и устремило на него неподвижный взгляд своих янтарных глаз. Ему показалось, что на него смотрит ожившее древнее изваяние таинственной богини. Быть может, даже опасной.
– Я мигом вернусь. Она кивнула.
К несчастью, он целых десять минут пытался отыскать миссис Румпельман в толпе. И еще пять минут потребовалось ей, чтобы отыскать, куда запропастилась медаль.
– Кто-нибудь видел мою сестру, миссис Фэрчайлд? – громко произнес кто-то рядом с ним.
Он не разглядел, кому принадлежит голос, и поспешил к библиотеке. Щелкнув ключом в замке, он проскользнул внутрь, чувствуя себя вором, который только что провернул удачное дельце.
– Вот и я, миссис Фэрчайлд. Я принес медаль, как и обещал, хотя должен извиниться, что это заняло так много…
В комнате никого не было.
– Ну что ж. Теперь, боюсь, вам не удастся избежать моего визита, барышня! – в сердцах произнес он. Его голос громко прозвучал в опустевшей библиотеке.
Дилан Пирс был не из тех мужчин, которые позволяют кому-то выскользнуть у него из рук.