В полумраке Робби казался еще выше. Его присутствие становилось все опаснее для ее добродетели.
— И давно ты здесь стоишь? — спросила она, как если бы от ответа ночного гостя зависели ее дальнейшие действия.
— Не очень. Попрощавшись с тобой, я сперва поднялся к себе. Хотел быть послушным.
— А теперь, стало быть, не хочешь… — Она внезапно ощутила, с каким радостным возбуждением забилось ее сердце.
— Я не могу…
— Но это мой дом, — напомнила графиня, гордо выпрямив спину, чтобы напомнить ему, кто здесь истинный хозяин.
— Знаю. — Его голос был тихим, почти покорным. Почти…
— Ты выбрал не самое лучшее время.
— Знаю.
— Мне следовало бы вызвать прислугу, чтобы выставить тебя вон.
— Следовало бы, — пробормотал он, отрываясь от дверного косяка и направляясь к ней.
При каждом его шаге расстегнутые металлические застежки на кожаной безрукавке позвякивали. Это звяканье завораживало ее, как и вид его поджарого тела. Теперь она хорошо различала рельеф мышц широкой груди, очертания удлиненного торса, бронзовый цвет кожи, перехваченной широким ремнем. Ее взгляд опустился ниже, на замшевые бриджи…
Будто читая мысли Роксаны, Робби взял ее ладонь и положил себе на грудь.
— Чувствуешь? Я весь горю при мысли о тебе, — возбужденно прошептал он. — Скажи, чувствуешь?
Он и в самом деле горел, хотя на нем почти не было одежды. Пальцы Роксаны затрепетали под его грубой ладонью.
— Я пытаюсь удержаться, — шепнула она в ответ, подняв на него беспомощный взор.
— Я тоже. Сколько раз говорил себе, что нехорошо, непорядочно нарушать твою скорбь. И что же? Я здесь, перед тобой, бесцеремонный, эгоистичный, нетерпеливый, глухой к любым доводам.
— Это угроза? — Она произнесла эти слова не так, как следовало. Слишком уж мягко и неуверенно они прозвучали.
Робби снова глубоко вздохнул и, зажмурившись, выпалил:
— Пока еще нет.
— Значит, недомолвка? — Сама того не желая, она игриво улыбнулась.
Он еле слышно прошипел проклятие. Ему еще ни разу не приходилось бороться со столь сильным желанием, и эта борьба складывалась явно не в его пользу.
— Поговори же со мной, — взмолился Робби, потянув ее за руку к креслам, стоящим у огня. — Только не говори, что тебе уже двадцать восемь и у тебя пятеро детей. — Он искоса взглянул на нее. — Потому что мне нет до этого ровным счетом никакого дела.
Она попыталась сесть в кресло напротив него, но он ловким движением усадил ее себе на колени и поправил пышный подол платья. В его объятиях было на редкость уютно.
— Я слушаю, — торжественно объявил Робби.
— Ты слишком легкомыслен, — произнесла Роксана, справившись с возбуждением, холодком пробежавшим по ее спине.
Он упрямо тряхнул головой.
— Напротив, слишком серьезен.
— А я слишком уязвима, особенно этой ночью. — Ее голос опять понизился до шепота.
— Я защищу тебя.
— Утром я буду ненавидеть себя за слабость.
— Я постараюсь, чтобы этого не случилось.
— Но что скажут слуги?
Он с некоторым сомнением посмотрел на нее из-под полуопущенных ресниц.
— Они скажут: ну и негодник же!
Ее улыбка стала чуть более благосклонной.
— У меня даже голова разболелась.
— Я отлично лечу головную боль, — уверенно ответил Робби. — Итак, теперь, когда у тебя больше нет отговорок… — Правой рукой он подхватил ее, чтобы поднять.
— Подожди…
Не успев встать, он замер на месте.
— Знаешь, как-то глупо все это, — продолжила она тоном, полным сомнений.
Восемнадцатилетним редко свойственна осмотрительность. Тем более нельзя было сказать этого о Робби, у которого слова графини вызвали лишь улыбку.
— Пусть глупо, но разве у нас есть выбор?.. — Его левая рука крепче обхватила ее спину, и он почти без усилия поднялся вместе с ней с кресла. — Не бойся, я запру дверь, — успокоил ее юный поклонник. — На тот случай, если кто-то слишком рано встанет или какой-нибудь не в меру любопытный слуга захочет сунуть сюда нос, — добавил он с ухмылкой.
— Господи, до чего же мне стыдно, — прошептала Роксана ему в плечо, в то время как он, по-прежнему держа ее на руках, поворачивал ключ в замочной скважине. — Не могу решиться… Робби, я не знаю, что делать…
— Зато я знаю. — Он крепче прижал ее к себе и поцеловал в кончик носа. — Через несколько минут ты почувствуешь себя намного лучше.
— Наглый юнец, — фыркнула она, однако в ее темно-синих глазах уже зажегся огонек желания, а руки цепко обвили его шею.
— О Боже, до чего жарко, — зашептал Робби. — Я весь горю, горю… — Он в несколько шагов преодолел расстояние до кровати, не в силах более сдерживаться. Она сейчас была нужна ему как воздух. Осторожно положив ее на кровать, он снял с нес шелковые туфельки и вознамерился тут же лечь сверху.
— Сапоги! — строго напомнила ему Роксана материнским тоном.
— Потом, — сдавленно пробормотал он, наваливаясь на нее, и она ощутила, сколь восхитительно велик его боевой конь.
Затем Роксана почувствовала прикосновение его горячих губ. Его язык скользнул между ее зубов, обещая неземные наслаждения. Ненасытная жажда тут же наполнила каждую клеточку ее тела, и прохладный воздух словно ожег бедра, когда он рывком поднял на ней юбки. Робби, лихорадочно расстегивавший свои бриджи, давил на нее всем своим весом. Ей же его тело казалось сейчас невесомым как пух. И в следующий момент, когда он вошел в нее, графиня даже удивилась, что до сих пор не торопилась ответить ему согласием.