Де Ла Серта словно бы окаменел. Я видела, как неестественно прямо развернулись его плечи и показалось даже, что молодой человек подсознательно ждет удара.
— Она сказала… И почему же ты…
Ибериец смолк, не закончив фразы. Верно, не мог подобрать подходящих для этой неловкой ситуации слов."…не попытался меня убить"?"…не разорвал нашу дружбу?" "…не ударил меня?". Столько вариантов просятся на язык, но ни одного не вымолвить. Я могла только представить, каково сейчас Мануэлю Де Ла Серта.
— Потому что знаю Чергэн, знаю, как на нее смотрят. Знаете, друг мой, ее имя означает "звезда", и завораживает Чергэн действительно как звезды в ночном небе, — произнес задумчиво Второй… а Мануэль Де Ла Серта не спешил отвергать этот первостатейных бред.
С каких же пор Чергэн вдруг стала действовать на сильный пол как-то магнетически? Одна из многих в таборе, да и лицо… В нем нет ничего примечательного, о чем то и дело говорят за спиной леди Евы Дарроу.
— И вы ничем не встревожены? — поразился такому спокойствию Эдварда Мануэль. — И не обижены?
Второй пожал плечами.
— Тревожиться за Чергэн? — хмыкнул он насмешливо, даже не пытаясь скрывать своего веселья. — В своем ли вы уме? Она из тех, кто может постоять за себя и сама. И если Чергэн все еще не с вами, значит, отказала, так и о чем речь вести?
Де Ла Серта растерялся совершенно. Мужчинам свойственна если не ревность, то чувство собственничества, что заставляет с оскаленными клыками отстаивать женщин. Разумеется, иберийцу невдомек было об истинном положении вещей. Сестер подчас тоже ревнуют, но иным образом, отличным.
— Как у вас все просто… Но теперь она словно бы пропала, — как будто бы с обидой воскликнул Мануэль, и его акцент словно усилился от волнения.
Второй не выдержал — расхохотался.
— Ну, все же, вспомните о совести, друг мой. То, что я не вызвал вас на дуэль за свою цыганскую даму, вовсе не означает, что стану теперь помогать с ней увидеться. Это уже изрядный перебор, не находите?
Де Ла Серта словно бы смутился, но не настолько, чтобы отступить.
— Что вам в цыганке? Тех, кого желают, — ревнуют, могут они постоять за себя или нет. Отдайте ее мне, Эдвард.
Но я ему не вещь.
Во мне подняла голову злость, которая, кажется, поутихла с момента возмутительного, оскорбительного разговора.
— Живого человека — и отдать? — с издевкой спросил Эдвард, которого тоже переставала понемногу забавлять тема разговора. — Чергэн сама принимает решение, друг мой. Она свободная женщина и обладает собственной волей.
Сама концепция свободной женщины, конечно же, Мануэлю показалась дикой, ведь всем известно, что за нас, слабый пол, всю жизнь решают мужчины, отцы, мужья, порой, и сыновья. А сами за себя решают разве что зовущиеся падшими, да и то, лишь те, кто продают себя на короткий срок. А вот если речь заходит о содержанках — тут уже иной разговор.
Какое счастье, наш отец иначе смотрит на жизнь и женскую участь. И наша мать, и я, и Эмма никогда не чувствовали себя бесправными придатками к мужчинам нашей семьи. А меня так и вовсе ставили даже выше Эдварда. Первая — и этим сказано все.
— Но если вы от нее откажетесь, не станет ли она искать иного… покровителя? — все не унимался Де Ла Серта, в котором желание получить недоступную игрушку, кажется, заглушило сам здравый рассудок.
Я сумела разглядеть, что брат улыбаться уже перестал, на его лице застыло выражение угрюмости, которая обычно Эдварду была совершенно несвойственна.
— Чергэн вам не по зубам. Ищите себе другую куклу на забаву, Мануэль. Прекратим этот разговор, если не желаете поссориться со мной всерьез, — отрезал мой Второй с усталым недовольством. — И мне казалось, вы искали цыганку с бала, девушку нашего круга, что вращается в свете, остроумную и образованную. Так что же, позабыли любовь под маской?
Де Ла Серта как будто стушевался, не сразу найдясь с ответом. Пока он молчал, мое сердце стучало все быстрей и замерло на пару мгновений, когда молодой человек подал голос.
— Она ведь не покажется сама. Скрывается от меня как от чумы, словно бы тот поцелуй в саду стал для нее позором и проклятьем… И что на самом деле в той цыганке? Она же все-таки была фальшивой, изображала ту свободу и живость, которых в ней и не было на самом деле. Были бы — она бы уже ответила на мой призыв. В Альбине подобных дам и не найти, не так ли? Здесь идеал — твоя сестра. Строга, сурова, холодна как мраморная статуя… Такие только притворяться могут живыми… Чергэн же настоящая. Пусть и дикарка.
Ну, что же, хотя бы он оставит свои попытки разыскать таинственную леди с бала-маскарада, и мне чуть легче будет, не придется ожидать подвоха и путать следы. И все же стало немного… грустно. Неужто все эти бесконечные недели я все еще надеялась на нечто особенное, на то, что Мануэль меня узнает, узнает и примет такой, какая я на самом деле?