— Ладно, Звездочка моя, не будем сейчас о худшем. В конце концов, может все и не так страшно, так и нечего звать…
Вот тут стало действительно жутко, до мурашек. Что же на самом деле "так страшно, худшее"? О чем же настолько ужасном не желает рассказывать тетя Шанта?
— Что звать? — спросила я, титаническим усилием воли заставив себя выпрямиться и посмотреть в глаза родственнице. — Расскажи прошу, я должна понимать, с чем имею дело.
Я всегда была именно такой — не пряталась от опасности, как бы страшно не было, сражалась, лишь одна неизвестность страшила и только. Кому как не тете Шанте, моей наставнице в колдовском искусстве, было знать, какова я была? И все одно, шувани отводила взгляд и словно не решалась говорить о своих догадках мне. На ее лице отражалась непередаваемая смесь страха, смущения и стыда. Но тетя была одним из честнейших людей. Даже по меркам гаджо.
— Это тот случай, Звездочка моя, когда благо в неведении, — с печальной улыбкой ответила тетя Шанта и тут же принялась лазать по многочисленным мешочкам, что были развешаны в кибитке как неведомые украшения.
Такие слова заставили буквально зашипеть от злости. Мне противело оставаться в неведении и дрожать от неизвестности. Я была Чергэн, внучкой шувани Лачи, леди Евой, дочерью лорда Николаса Дарроу, мне не подобало бояться и прятаться.
— Ну-ну, уйми норов, Звездочка, — бросила через плечо тетя Шанта с некоторой снисходительностью. Так обращаются лишь к малым детям. — Я больше повидала в этой жизни и лучше знаю, как быть с твоей бедой.
Вот как разбираться со своенравным возлюбленным — так первая шувани в столице, а теперь вдруг "я больше повидала в этой жизни"? Право, где логика в такой резкой перемене?
В итоге тетя нашла в каком-то кульке то, что упорно искала несколько последних минут. Мне протянули деревянную подвеску, кажется из сосны, по крайней мере, пахло похоже.
— Это будешь носить хоть днем, хоть ночью, Зведочка. И следи, чтобы к телу прилегало. На подкладку сорочки приколи, да понадежней.
Амулет я приняла с некой оторопью, потому как едва мне сравнялось десять лет, как чужие обереги и амулеты я носить перестала — хватало своих. Да и проще было именно с теми магическими предметами, которые создавала своими руками. Вот только на этот раз тетя Шанта посчитала, что мне никак не обойтись без ее помощи.
Чужая сила ощущалась как крохотные холодные иголочки, которые беспрестанно покалывали кожу. Не тетя создавала тот амулет, что ныне мне предписывалось носить.
— Кто сделал эту вещь? — напряженно спросила я, не понимая, почему такой трепет вызывает во мне та сила, что я чувствовала теперь.
Шувани усмехнулась грустно и самую малость задумчиво.
— Твоя бабка, Лачи. Она ведь была невероятно могущественна, Звездочка, пожалуй, никого сильней нее мне видеть не доводилось. Даже твоя прабабка, думаю, послабей была…
Никогда прежде при мне никто не упоминал мою прабабку, словно бы бабку Лачи мою действительно нашли в капусте как убеждают подчас взрослые слишком уж доверчивых детей. Никто за всю мою жизнь не произносил вслух ее имени.
— Как звали мать Лачи? — спросила я с растерянностью и почти трепетом.
Я всегда знала правду происхождении своей семьи, всегда знала, чья кровь течет в моих жилах и говорит во мне. Однако никому и в голову не пришло рассказывать о прабабке. Значит, с ней что-то было не так…
— Не стоит ее поминать, Звездочка, — кивнула тетя Шанта. — Сильна она была так, что ее и твой отец опасался. Таких и после смерти не стоит звать.
Тетя тоже была не из слабых, более того, я не могла с уверенностью сказать, кто бы победил, вздумай она сразиться с моим отцом, однако же тети Шанты папа не опасался. А моей прабабки почему-то да.
— Она невзлюбила моего деда, не так ли? — спросила я, почти не сомневаясь в том, какой ответа получу.
Гордость цыган подчас превосходила и гордость благородных людей, прабабка могла и не считаться с тем, что зять — лорд и один из богатейших людей в стране. Гаджо он гаджо и есть, так и чего говорить?
— О таком "невзлюбила" не говорят, — только и сказала тетя Шанта. — Но все пустое, Звездочка, умерла старуха, еще ты на свет не родилась, а она уже небо не коптила. Так и нечего попусту поминать ее, особенно на ночь глядя. Амулет только носи постоянно, Чергэн, ни на минуточку не снимай.
Мне оставалось только пообещать тете сделать точно так, как она и сказала, хотя… на самом деле, я не была уверена, что сумею вести себя настолько осторожно и осмотрительно, как того хотела бы моя родственница. Подобное поведение попросту противоречило моей истинной натуре, которую я не хотела менять ни в угоду чьим-то пожеланиям, ни в угоду собственным страхам.