Лесенка оказалась удобной.
Прочной.
Дорога... холодной, и я вспомнила, что так и не нашла себе обуви. Острый камушек тут же впился в пятку. И эта мелочь, в общем-то ничтожная по сравнению со всем, что сегодня случилось, стала последней каплей.
Я разревелась.
Я плакала, захлебываясь слезами, глядя на зеленое солнце и спутника его, который налился алым цветом...
Как долго?
Не знаю. Может, минуту, может, час. Время смыло слезами. Когда я очнулась, обнаружила, что сижу, прижавшись спиной к холодному колесу. Зеленое солнце почти исчезло за горизонтом, а спутник его повис алой бусиной.
Я замерзла.
И кажется, нарыдалась до хрипоты.
И глаза, думать нечего, заплыли... и если вернуться сейчас, не избежать расспросов, а ко внятному диалогу я была морально не готова.
Надо собраться с силами.
Надо...
И я обняла себя. Летняя ночь прохладна, но, глядишь, не окоченею. Приду в себя и вернусь... мне всего-то надо, минута-другая, чтобы окончательно успокоиться...
Всхлип раздался где-то рядом. Тоненький и жалобный.
Я повернулась.
Никого.
Но ведь... или послышалось? Может, местная птица какая рыдать изволит? Или...
Всхлип повторился.
- Эй, - осторожно окликнула я, вглядываясь в тени. А их в подбрюшье машины было изрядно. - Кто здесь?
Вновь всхлипнули...
- Выходи, я не обижу...
Плакал ребенок. Несомненно. И где-то рядом... только где?
Я наклонилась, заглянув под вагончик, хотя отдавала себе отчет, что под этим вагончиком ребенок не поместится. Да и как он забрался бы?
И откуда взялся?
Откуда бы ни взялся, но ребенок был. И плакал.
- Я не обижу, честное слово...
Теперь плач доносился со стороны поля, отделявшего нас от города. И я решительно встала. Ребенок был. Я слышала.
- Ты где?
Рядом.
- Ты заблудился? Не бойся... я не причиню тебе вреда...
Я с трудом продралась через узкую полосу придорожного кустарника. Запоздало подумалось, что стоило бы на помощь позвать, все же втроем - на Ричарда я не рассчитывала - искать потерявшегося ребенка было бы проще, но не возвращаться же?
- Иди ко мне. Мы отвезем тебя домой... обещаю!
Я огляделась.
Поле... обыкновенное поле... пшеница волнами ходит, хотя ветра и нет. А она перекатывается, шелестит, кружит. Колосья тонкие касаются рук.
Щекотно.
И страшновато.
Вспомнилась история с упырем и... и я ничего не знаю об этом мире.
- Эй...
Горло перехватило. Откуда здесь ребенку взяться? До города еще миль десять, как Тихон сказал, выбирая место для стоянки. Нет, если по полю, оно быстрее будет... и если ребенок есть, почему он не выходит?
- Ты где? - я сделала шаг назад.
Октоколесер возвышался серебристою громадиной и ныне гляделся родным, близким. Я ведь не убегаю. Я лишь позову на помощь. И если ребенок действительно заблудился... точнее, если это заблудился действительно ребенок, то мне помогут его отыскать и...
Я увидела ее.
Девочку в белом платьице.
Я готова была поклясться, что секунду тому не было ни ее, ни огромного валуна, на котором эта девочка сидела. Она забралась на камень, поджала коленки к груди, обняла себя...
- Эй, - я отступила.
Девочка мазнула ладонью по лицу и повернулась ко мне.
Я отчетливо видела личико ее с чертами тонкими и изящными. Светлые волосы, заплетенные в две косички. И банты в этих косичках. И пышное платье из какой-то легкой ткани... и даже туфельки атласные, бисером расшитые.
Она была красива.
Слишком красива.
И платье это... моё всякий вид потеряло, хотя я и старалась быть с ним аккуратней... а она...
Девочка еще раз всхлипнула и уставилась на меня. Черные глаза. Яркие такие. Никогда не видела настолько ярких... и надо бы разглядеть поближе... если подойти, я пойму, человек ли она. Нет, конечно же человек.
Человеческий ребенок.
Она заблудилась.
Ей страшно.
Плачет.
Моё сознание словно бы раздвоилось. Одна часть меня требовала немедленно повернуться и бежать изо всех ног к октоколесеру, глядишь, и получится спастись от хитрой твари. Другая не находила в себе сил противиться наведенному желанию заглянуть в черные глаза.
И я шла.
Медленно.
С трудом переставляя ноги. И ноги эти не гнулись. Я чувствовала себя куклой, которую неведомый кукловод терпеливо и спокойно вел к цели.
Девочка всхлипнула. И из черного глаза выкатилась крупная слезинка. Она пролетела по щеке и была поймана длинным раздвоенным языком, который скользнул по губам. А губы растянулись в дурном подобии улыбки. И чем ближе я подходила, тем явственней становилась нечеловеческая сущность девочки.