С кем-нибудь достойным.
К примеру, с императором, который так удачно овдовел.
История умалчивает о том, чего стоило уговорить Орисс на авантюру. Но достаточно было нескольких слов, произнесенных нежным голосом, пары-тройки взглядов.
Вздохов.
И одного признания, что сердце ее давно и прочно занято... кем? Ричардом. Здравый смысл, конечно, подсказывал, что не бывает сказок, в которых бы лайра, жертвуя титулом и привилегиями, выходила бы замуж за простого некроманта, пусть и с неплохими перспективами. Но в кои-то веки Ричард к здравому смыслу отнесся без должного внимания. За что и поплатился. Роман тайный - а как иначе, если орчанка не дремлет? - протекал бурно. И закончился приглашением в некий храм на окраине, жрец которого за малую мзду готов был произвести обряд, не требуя обязательного - прекрасной Орисс не исполнилось еще и двадцати - благословения родителей.
Обряд состоялся.
Невеста была молчалива, а лицо ее скрывал плотный полог, что соответствовало традиции, хотя и несколько насторожило Ричарда. Но счастье было так близко... и когда жрец разрешил полог откинуть - судьбы были соединены волей Богов, о чем и состоялась запись в Книге, - Ричард воспользовался своим правом мужа...
...закаленные некромантией нервы не позволили заорать от ужаса.
И в обморок он не грохнулся, хотя желание было... и не стал устраивать скандал, здраво рассудив, что толку от этого не будет. Нет. Ричард поклонился своей жене - седовласой даме столь почтенных лет, что, верно, постарайся, она бы и Первую Магическую припомнила. Та ответила безумною улыбкой...
...у храма Ричарда встретили однокурсники, сгорающие от желания поздравить. И прекрасная Орисс лично поднесла сервиз из белого фарфора, а с ним - пожелания долгих счастливых лет супружества...
Этого он не забыл.
Нет, супруга, оказавшаяся лайрой, чьей-то вдовой троюродной теткой, прочно пребывающей в маразме, была тиха и незлоблива. И прожила на счастье Ричарда недолго, оставив ему в наследство полторы дюжины кошек и сундук с пожелтевшим кружевом. Но сама эта выходка раз и навсегда убедила его в том, что никогда-то он, Ричард, что бы ни сотворил, не станет равным им, благородным.
Плевать.
Университет он закончил с отличием, но права произнести прощальную речь был лишен. А с ним - и права выбрать место работы. Как-то так и сразу стало очевидно, что в столице провинциальные некроманты, пусть и особой императорской грамотой жалованные, не слишком нужны. Бывшие однокурсники, впервые искренне пожелав Ричарду удачи - некроманту она пригодится - заняли свои места, кто ушел на императорскую службу, кто - в семейный бизнес, главное, что путь их был прост и понятен.
А вот что делать Ричарду?
Поступить на службу императору? Его бы взяли, скажем, помощником штатного некроманта, коим стал не самый одаренный из сокурсников. И даже мысль о том, чтобы подчиняться человеку, которого Ричард в глубине души презирал, как и прочую «белую кость», ему претила.
Уехать в родной город?
И признать, пусть через пять лет, что Ричард был не прав? Нет, этого не позволяла уже гордость.
Семейного дела, во всяком случае такого, где был бы применим дар некромантии - вряд ли все его высшее образование вкупе с золотым дипломом пригодились бы на стройке - у него не имелось. Да что там дела, у Ричарда не было даже такой малости, как семейный склеп с вереницей предков, готовых поделиться с благородным потомком силой. Единственной неупокоенной душой, в существование которой отец соглашался поверить, была пратетушка Брунхильд, при жизни отличавшаяся на редкость склочным нравом, и потому, назло невестке и всей прочей родни, которая ждала тетушкиной смерти с плохо скрываемым нетерпением, она восстала. Увы, единственное, чем могла поделиться пратетушка - это последние сплетни, которые она собирала с неустанным рвением...
...дома, куда Ричард наведался, дабы продемонстрировать отцу, братьям и прочим родственникам, число которых возросло вдвое, свой диплом. Вид его, впрочем, отца не вдохновил.
- И чего делать станешь? - поинтересовался он, протянув матушке очередной платок.
- Работать пойду... свободным некромантом.
Решение было не то чтобы совсем уж спонтанным, скорее единственно возможным, поскольку аккурат перед отъездом профессор Горвиц, на чье покровительство Ричард всерьез рассчитывал, бледнея и заикаясь произнес длинную речь: аспирантура - еще одна надежда - невозможна, во всяком случае та, которая за государственный счет, поскольку единственное место отдано.