Пэнси медленно подошла к окну. Река не торопясь несла вдаль свинцовые воды, как и сто, двести лет назад.
– А как выглядел Люций? – спросила она тихо.
– Ничего особенного, – проворчал Рудольф.
– Позволь с тобой не согласиться. Он был очень красив, – сказала графиня. – Одного роста с Рудольфом, но костью потоньше, да и поизящней. А когда гарцевал на лошади, казалось, будто они сливаются в единое целое. О Люции говорили только хорошее. В нем чувствовалось благородство. Однако, будучи идеалистом, он не мог не попасть в какую-нибудь историю! И в то же время Люций – настоящий мужчина. Любая женщина мечтает вручить такому человеку свою судьбу: он и защита, и опора.
– Да, тетушка, Люция вы обожали, – с кислой миной произнес Рудольф.
– Интересно, жив ли он? – спросила Пэнси.
– Конечно нет, иначе наверняка бы объявился, когда король снова взошел на трон. По крайней мере для того, чтобы вступить во владение поместьем, – невозмутимо отвечал Рудольф.
– Он не может этого сделать, поскольку за его голову обещана награда, – заметила графиня.
– Тетушка Энн, – Рудольф опустился на колено, – я восхищен вашей преданностью Люцию. И поверьте, если бы он был жив, я бы сделал все возможное, чтобы Люций вступил во владение Стейверли. Однако о нем давно нет никаких вестей, и, право же, настало время смириться с его гибелью. Род Стейверли славился в прошлом, а ради его будущего необходимо помочь единственному племяннику добиться признания его маркизом Стейверли в четвертом колене.
Графиня пристально посмотрела на племянника и сделала вид, будто его доводы произвели впечатление.
– Хорошо, Рудольф, – произнесла она устало, – как только представится возможность, я переговорю с его величеством.
– Благодарю вас, тетушка Энн.
Он наклонился и поцеловал высохшие пальцы графини. Потом выпрямился и взглянул на Пэнси. Ее головка, словно в картинной раме, вырисовывалась на фоне окна. Широко распахнутые глаза были полны тревоги.
– Неужели нельзя выяснить, где скрывается Люций? – взволнованно спросила Пэнси. – Властям наверняка известны имена всех… грабителей.
Рудольф покачал головой:
– У разбойников не бывает имен, есть клички – Черный Джек, Однорукий Дик, Бархатная Маска…
– А как называли Люция? – допытывалась Пэнси.
Рудольф отвел взгляд. Ему показалось, что девушка догадывается, что он говорит ей не все.
Пэнси же чувствовала: здесь явно что-то не так.
– Откуда мне знать его кличку, – пожал плечами Рудольф. – Если бы знали, давно бы выяснили, что с ним. К сожалению, она нам неизвестна. Да и предположение, что он грабитель с большой дороги, вполне может оказаться всего лишь романтической легендой. Я думаю, не надо объяснять, как возникают подобные историйки.
Хоть он и произнес все это без запинки, Пэнси, наблюдая за ним, пришла к выводу, что Рудольф не вполне откровенен. Вел он себя как джентльмен. Желание восстановить родовое поместье казалось искренним, и все же что-то вызывало недоверие и беспокойство.
Дверь за Рудольфом захлопнулась, а Пэнси все стояла у окна. Она до того погрузилась в свои мысли, что даже вздрогнула, услышав насмешливый голос графини:
– Пустой орех!
– О ком вы, тетя Энн? – удивилась Пэнси.
– Да о племянничке моем, Рудольфе, – ответила мудрая графиня. – Многие дамочки попадались ему на удочку – язык что помело, смазливая внешность… Но меня ему не провести! С самого детства был страшно надоедливым. Бывало, так соврет, что даже глазом не моргнет. Уже тогда Люций выгодно от него отличался. Тем не менее, если Люция нет в живых, маркизом Стейверли станет Рудольф, и помешать этому невозможно.
– Нет, Люций жив!
– Я тоже так считаю, – вздохнула графиня и добавила: – Пойдем, дитя мое. Нам нужно привести себя в порядок. К шести часам ее величество ожидает нас на ужин.
– Хорошо, – сказала Пэнси, открывая перед графиней дверь.
Тетушка направилась в спальню.
Пэнси вернула книгу на полку и пошла к себе.
Огромная кровать на массивных ножках с пологом из белого муслина, подвязанным по бокам кокетливыми голубыми лентами, занимала почти все пространство небольшой комнаты. Кровать и мебель привезли для Пэнси из поместья в Уилтшире. Все до боли было ей знакомо. Пэнси неохотно уезжала в Лондон. Конечно, ей хотелось быть представленной ко двору, но в то же время было жаль покидать дом, где провела четыре года после смерти отца.
Дворец вызывал в ней трепет. Многочисленные коридоры, галереи, анфилады комнат, оранжереи ошеломляли ее.
Здесь жил не только король, но и министры, придворные, кавалеры и дамы, священники, слуги – словом, все, кто плотным кольцом окружал трон. Пэнси посетила картинную галерею – великолепное собрание полотен знаменитых мастеров. Чарльз слыл большим любителем живописи. Ей показали благоухающий банкетный зал и позволили одним глазком заглянуть в гостиную, где король будет ужинать, одаривая гостей непринужденной беседой. Дальше следовала спальня, здесь свершалось таинство государственной политики и отсюда можно было попасть в кабинет его величества. В кабинете выставили на обозрение коллекцию часов с эмалью и модели кораблей.