— Что же тут странного! — недовольно отозвалась Барбара Каслмейн. — Эта девица — ее внучка.
— Внучатая племянница, — уточнил Рудольф.
Барбара обернулась к нему.
— Откуда вы знаете? Кто она?
— Ее зовут леди Пантея Вайн, она моя двоюродная племянница, — объяснил Рудольф.
— Ваша двоюродная племянница! — повторила Барбара. — Почему вы не сказали мне, что она собирается здесь появиться?
— По правде говоря, у меня это просто вылетело из головы, хотя кто-то сообщил мне об этом примерно месяц назад.
К тому же мне было сказано, что Пантея — богатая наследница. Но как это могло получиться, я понять не могу: за время Протектората наша семья лишилась всего имущества.
— Давайте познакомимся с вашей родственницей, — довольно мрачно предложила Барбара.
Она прекрасно знала, что любое новое лицо, появившееся при дворе, может стать ее врагом — особенно если это лицо достаточно хорошенькое. Сейчас ей не хотелось бы иметь новых соперниц. Ей предстояло вести сражение с королевой, однако леди Пантея Вайн была настолько красива, что могла оказаться серьезной противницей. Барбара быстро направилась к вдовствующей графине и ее спутнице, которые остановились у парапета, наблюдая за праздничным зрелищем.
Пантея тихо смеялась, глядя на маленькую лодку, украшенную масками животных: ее команда была наряжена обезьянами.
— Представляю, как им жарко в этих меховых шкурках, — говорила она графине в тот момент, когда Рудольф Вайн, сняв шляпу с пером, отвесил им глубокий поклон.
— Могу ли я вам представиться, мадам? — спросил он, обращаясь к графине.
— В этом нет необходимости, — бесцеремонно ответила она. — Ты мой племянник Рудольф. Я бы где угодно тебя признала: ты вылитый отец. К тому же я ожидала здесь тебя увидеть. Слава о тебе дошла даже до такой глухомани, как Уилтшир.
— Вам не следует верить всему, что обо мне рассказывают, — почтительно возразил Рудольф, но, целуя руку графини, он встретился с ее проницательным взглядом, и ему показалось, будто она над ним смеется.
— Надо полагать, ты хочешь познакомиться со своей родственницей Теей, — проговорила графиня, указывая затянутой в перчатку рукой на стоявшую рядом девушку.
Тея низко присела. Вблизи она казалась еще красивее, чем издалека. Залюбовавшись ею, Рудольф Вайн на секунду забыл о том, что Барбара Каслмейн ждет, чтобы он их познакомил.
— Могу я представить леди Каслмейн? — спросил он, но к его глубочайшему изумлению графиня вдруг выпрямилась во весь свой рост, и лицо ее стало суровым.
— Я не имею желания заводить знакомство с миледи Каслмейн, — холодно объявила она и, повернувшись к ним спиной, устремила взгляд на реку.
Рудольф Вайн с изумлением почувствовал, что краснеет.
Он считал, что пробыл при дворе настолько долго, что его уже ничем нельзя удивить, однако сейчас он был буквально потрясен: его тетка сочла возможным публично отказаться от знакомства с самой знаменитой и известной женщиной Англии.
Он не мог решить, что ему говорить или делать, и, пока он стоял в растерянности, разъяренная Барбара с гневным возгласом повернулась и отошла от них.
В эту секунду Рудольф почувствовал легкое прикосновение к его локтю и услышал тихий голос Теи:
— Мне жаль, очень жаль.
А потом она тоже отвернулась и встала рядом со своей двоюродной бабушкой, оставив Рудольфа в одиночестве. Секунду он колебался, не зная, следует ли ему догнать рассерженную леди Каслмейн или попытаться умилостивить свою родственницу. Тея помогла ему принять решение: Рудольф увидел, как она обернулась, и ему показалось, что глаза ее смотрят на него умоляюще. Он немедленно подошел к старой графине.
— Извините, тетя Энн, если я оскорбил вас.
— Ты меня не оскорблял, — возразила графиня. — Просто я достаточно старомодна и потому разборчива в том, с кем знакомлюсь и кого представляю моей внучатой племяннице.
— Но, тетя Энн, леди Каслмейн всюду принята.
— В Лондоне — возможно. Но, благодарение Богу, в провинции осталось достаточно приличных домов, куда ее не пригласили бы.
— Тогда им пришлось бы отказать и своему королю, — мрачно заметил Рудольф Вайн.
— Я не собираюсь обсуждать принципы и взгляды его величества, Рудольф, — сурово отозвалась его тетка. — Меня волнуют только мои собственные. Молю Бога, чтобы теперь, когда в Уайтхолле появится королева, дворец обрел подобающее ему достоинство и благоприличие.
Рудольф Вайн вздохнул. Он по опыту знал, что с двоюродной бабкой спорить бесполезно, однако не сомневался, что ее ждет неминуемое разочарование. Сведения, которые приходили из Хэмптон-Корта о королеве, не слишком обнадеживали.