– Я часто думала о том, как мало похожу характером на родителей и брата, – медленно произнесла она. – Но мне и в голову не могло прийти, что этому найдется объяснение. И что где-то есть человек, на которого я могу быть похожа…
– Наверное, мы оба сейчас испытываем странные чувства, – почти тем же тоном ответил мистер Несбитт. – Ты давно похоронила своего отца, а я привык всю жизнь довольствоваться мыслью, что у меня всего один ребенок, пусть даже и такой милый, как моя Флоренс… Внезапно все меняется, и вот – мы сидим друг против друга и стараемся не злиться на женщину, поставившую нас в такую неловкую ситуацию.
Джейн вздохнула. С того дня, как она узнала имя своего настоящего отца, она, как он только что и сказал, отгоняла от себя недобрые мысли о матери, стараясь сосредоточиться только на будущей встрече с мистером Несбиттом. Но иногда гнев заставлял ее щеки краснеть, а пальцы – стискивать ручки кресла. Почему миссис Соммерсвиль не поделилась этой тайной с дочерью, когда Джейн достаточно повзрослела, чтобы принять новое знание? Почему не написала мистеру Несбитту и не попросила заботиться об их девочке, когда ее самой не станет? Тем самым она обрекла дочь на несколько тревожных, нерадостных, сиротливых лет, наполненных тревогой за будущее и борьбой с неуправляемым братом!
– Вы думаете, мне лучше было сжечь это письмо и забыть о том, что в нем говорилось?
– Мое сердце не пылает страстным огнем, как в годы молодости, но оно не очерствело, а мысли так же ясны, как и тогда, – джентльмен слегка повел левой бровью. – Я готов найти в своей душе место для еще одной дочери, если, конечно, она этого захочет… А теперь, как мне кажется, нам лучше пойти в оранжерею, куда Флоренс уже наверняка привела моих гостей.
– Боюсь, мое сердце и теперь не способно гореть слишко ярко, – честно призналась Джейн. – Но я была бы так рада знать, что моя семья на самом деле чуть больше, чем думают мои знакомые!
Мистер Несбитт поднялся и протянул девушке руку.
– Идем, моя дорогая. Пройдет некоторое время, и мы сможем обнять друг друга, не чувствуя неловкости, пока же нам надлежит радоваться нашему умению владеть собой. Другие люди на нашем месте уже обливались бы слезами, как и те, кто мог бы прочесть нашу историю в романе. Мы же с тобой с улыбкой на губах и смятением в сердце продолжим веселиться в компании друзей.
Джейн позволила сильной ладони отца сжать ее пальцы, другой рукой она подхватила оставленное им на столике письмо матери.
– Я могу забрать эти листки с собой, или вы захотите еще перечитать их? Не стоит оставлять их здесь. Что, если кто-то увидит их?
– Уверен, в большей безопасности они будут в моем сейфе. Никто не сможет заглянуть туда, кроме меня.
Несбитт забрал у дочери письмо и спрятал в ящике стола, чтобы позже запереть в сейф. Джейн пока еще раз оглядела кабинет, желая запомнить даже самую малейшую деталь, по которой лучше могла бы понять характер отца. Хотя ей уже сейчас казалось, что она понимает его, как никого другого.
Когда они уже вышли в галерею, мистер Несбитт спросил девушку:
– Как давно это письмо в твоих руках? Сколько тебе понадобилось времени, чтобы настроиться на разговор со мной?
– Полгода назад я получила послание от незнакомца, предлагавшего открыть тайну мого рождения. Но само письмо матушки я прочла лишь месяц назад.
Джентльмен остановился и развернулся к молодой леди. Его скулы чуть напряглись, глаза потемнели.
– Прав ли я буду, если предположу, что этот человек попросил денег за свою услугу? И ты заплатила за раскрытие секрета?
Джейн молча кивнула. Что, если отец знает, кто завладел их тайной? Тогда почему вымогатель не обратился сразу к Несбитту? У него корыстолюбивый человек смог бы получить намного больше, нежели пятьсот фунтов! Или он сомневался в том, что Несбитт захочет узнать о существовании незаконнорожденной дочери?
– Я должен был задать этот вопрос на четверть часа раньше! Но ты успеешь все рассказать мне, пока мы идем в оранжерею, – мужчина предложил юной леди опереться на его руку, и они неторопливо направились вдоль галереи, а с семейных портретов к Джейн присматривались поколения Несбиттов, гадая, принять ли ее в свои ряды, или она недостойна со временем оказаться среди них.
10
– Как же я устала! – Эвелин поглубже упрятала ладони в муфту. – И стоило нам ехать так далеко ради того, чтобы два часа глазеть на эти безвкусные картины, пока ты любезничаешь с Флоренс Несбитт!
– Ты могла остаться дома, – коротко ответил Филипп Рис-Джонс.
Эвелин возмущенно фыркнула и повернулась к сидящей рядом с ней матери.
– Вы слышали это, матушка! Я могла остаться дома! Благодаря моему кузену о нашей семье болтают во всех домах Торнвуда, и он еще указывает мне, что я должна делать!
– В самом деле, Филипп! – миссис Меллотт подобрала край платья, чтобы, не дай бог, не поджечь его о стоявшую на полу кареты маленькую жаровню с углями. – Мне тоже не доставил удовольствия этот обед, мы поехали только ради тебя и Кэтрин…
– Вам не было нужды принимать приглашение мистера Несбитта! – Филипп запоздало жалел, что не отправился к Несбиттам один или хотя бы вдвоем с сестрой. – Мы с Китти могли бы заночевать у леди Пламсбери, леди Гренвилл говорила, что дом этой почтенной дамы вместит еще два десятка гостей.
Опасаясь насмешек Эвелин, Филипп не стал упоминать, что заметил интерес, который проявил к его сестре мистер Николас Ченнинг, чей отец унаследовал титул после смерти старого лорда Пламсбери. На Кэтрин впервые обратил внимание джентльмен, и пусть Николаса нельзя было назвать красавцем, ей было приятно беседовать с ним о всяких пустяках.
Миссис Меллотт ни за что бы не упустила возможности рассмотреть особняк Несбиттов, но сейчас слова племянника казались ей верхом неблагодарности.
– Только этого не хватало! Ты не можешь вывозить сестру без компаньонки! Как будто недостаточно того, что ты нарушаешь все правила приличия, ухаживая за мисс Несбитт, ведь со дня смерти Кэролайн не прошло и полугода!
Филипп, не в силах сдержаться, ударил кулаком по бархатной подушке, на которую до того опирался локтем.
– Давно ли вы говорили, что мне надо прекратить страдать в одиночестве и вернуться в общество друзей? Я последовал вашему совету и нашел исцеление в общении с мисс Несбитт, но вы опять недовольны моим поведением! Чего же вы от меня хотите, дорогая тетушка?
Кэтрин испуганно отодвинулась от брата, забившись в угол кареты. Миссис Меллотт сперва растерялась от столь яростного отпора, но очень быстро пришла в себя.
– Я хочу, чтобы ты вел себя достойно! После сегодняшнего вечера ни у кого из гостей Несбиттов не осталось сомнений в том, что скоро ты сделаешь ей предложение. Как можно, Филипп! Что скажут родители Кэролайн, как мы будем смотреть им в глаза?
– Родители Кэролайн живут в Лондоне, и вы можете никогда с ними больше не увидеться! – Рис-Джонс повысил голос, и даже Эвелин перестала насмешливо кривить губы, напуганная яростью кузена. – Напомнить вам, что мы с мисс Гринлоу не были женаты? Я не вдовец и могу хоть завтра обвенчаться, с кем пожелаю! А если вам кажется, что мое общество вредит репутации вашей семьи и попыткам Эвелин найти себе жениха, можете заявить всем, что не имеете со мной ничего общего! Ваши бесконечные нотации сводят меня с ума!
Миссис Меллотт разрыдалась, Эвелин поспешно принялась вытаскивать из муфты платок, бросая на кузена испепеляющие взгляды, впрочем, незаметные в сумраке экипажа.
– Филипп, не надо так! – жалобно воскликнула Китти. – Тетя желает нам только добра, она так заботилась обо мне, а ты совсем потерял голову из-за этой мисс Несбитт…
– Если тебе тоже неугодно мое общество, можешь вернуться к тетушке, я не стану возражать! – рявкнул джентльмен и снова нанес удар подушке, словно жалея, что нельзя расправиться с измучившими его женщинами.
Кэтрин тотчас заплакала. Эвелин, одна сохранявшая подобие хладнокровия, успокаивающе гладила мать по руке.
– Похоже, ты и вправду утратил рассудок, – язвительно заметила она. – Не знаю, что скажет матушка, я же охотно забуду о твоем существовании. Тебе, Китти, я могу только посочувствовать, так как вернуться в наш дом тебе не удастся. Ты сама решила оставить нас, так и пеняй на себя!