– Успокойся, милый, Томас сумеет вылечить твоего барабанщика, – Эмили ласково погладила по голове ребенка, уткнувшегося лицом в ее колени. – Ну-ну, довольно! Генералу не подобает проливать слезы из-за потери одного бойца.
Голос леди Гренвилл стал строже, и Лори торопливо выпрямился. В присутствии отца и гувернантки упрек тетушки Эмили сильно задел его, и мальчик, хоть и продолжал всхлипывать, все же постарался вернуть себе достоинство. Мисс Роули тут же протянула ему платок, от которого он отказался лишь пять минут назад, и Лори вытер лицо и прочистил нос.
– Вот так уже лучше, – одобрительно заметила Эмили. – Мисс Роули, присаживайтесь к столу, Лоренс сядет рядом со мной. Ничто так не помогает пережить тяготы военных действий, как чашечка хорошего чая и ломтик кекса. Я попрошу Хетти принести для вас чашки.
Уильям все никак не мог опомниться от откровения жены и сказать Лори что-нибудь подобающее, как-то ободрить его.
Глядя, как Эмили утешает его сына, лорд Гренвилл уже не был уверен в том, что на самом деле видел недавнее преображение жены. Возможно, ему лишь показалось, что леди Гренвилл на мгновение превратилась в незнакомку, чьи тайные помыслы тщательно скрыты под маской благонравия?
В присутствии мисс Роули и Лори он не мог вернуться к прерванному разговору. Момент был упущен, а к тому времени, как чаепитие закончилось и гувернантка увела успокоенного мальчика, Эмили казалась слишком озабоченной предстоящей поездкой в Лондон, и лорду Гренвиллу ничего не оставалось, как уйти к себе. Остаток вечера он провел за размышлениями о том, как много загадок принесла ему супружеская жизнь за последние полгода.
32
Для того чтобы проникнуть в Уандсворт и увидеться с Филиппом Рис-Джонсом, потребовалась немалая мзда и намек на романтическую историю. К счастью для Эмили, управляющий отсутствовал, а его помощник еще не настолько очерствел и обогатился на своем посту, чтобы отказать прелестной леди с печальным взглядом и трогательной хромотой во встрече с преступником.
Джейн осталась дожидаться подругу в карете. Вид огромного мрачного здания заставил обеих леди, никогда не бывавших в подобных местах, содрогнуться, но не лишил их желания исполнить свое намерение. Пока мисс Соммерсвиль думала о том, что очередной проигрыш ее брата может когда-нибудь привести сюда и Ричарда, Эмили сидела на простом деревянном стуле и с сожалением подмечала, как прошедшие несколько дней отразились на состоянии Филиппа. Рис-Джонс теперь уже вполне мог сойти за душевнобольного – нездоровый румянец, воспаленные глаза, нервные жесты. Отчасти его волнение можно было объяснить встречей с леди Гренвилл, при виде ее он скорее испугался, нежели обрадовался.
– Это вы! Что еще такого ужасного могло произойти, чтобы вы приехали в это кошмарное место? Леди Кэролайн… она здорова?
Эмили догадалась: Филипп ожидал увидеть не ее, а ее сестру. Очевидно, когда надзиратель предупредил Рис-Джонса о том, что его хочет видеть молодая леди, несчастный узник на мгновение позволил себе помечтать и сейчас испытывает жестокое разочарование, которое неумело пытается скрыть.
– Кэролайн здорова, но чувствует себя несчастной. Ваше положение огорчает ее, ведь ее чувства остались неизменными. Она жалеет, что поддалась всеобщему убеждению и поверила на некоторое время в то, что вы можете быть виновны в этих преступлениях.
У Эмили было не так уж много времени, и говорить она собиралась о другом. Но по тому, как просветлело лицо сидящего напротив нее мужчины, она сразу поняла, что поступает правильно. Филиппу необходимо знать, что Кэролайн верит ему, и это, пожалуй, нужно ему не меньше, чем доказательства невиновности, которые пытаются найти его друзья.
Стоявший у двери надзиратель неодобрительно покачал головой. Для него любой, попавший сюда, уже был виновен, а наивность юных леди, мешавшая им видеть истину, только делала их еще более несчастными.
– Я не заслуживаю вашей доброты и преданности вашей сестры, но я так рад слышать это! – Рис-Джонс подался вперед, опираясь на грязный стол скованными руками, и надзиратель тут же издал негодующий возглас. В конце концов, этого заключенного подозревают в безумии и убийстве девушек, кто знает, что ему придет в голову!
Филипп понял и отодвинулся. К нему уже приходили двое докторов, задавали бесчисленные вопросы, качали головами и хмурились. Только чувство самосохранения заставило его терпеливо отвечать им, иначе он мог навредить себе, попытавшись вышвырнуть обоих из своей камеры.