– А кто станет наследником Рис-Джонса, если его казнят? – Соммерсвиль нахмурился, пытаясь вспомнить. – Вероятно, какой-нибудь кузен, может быть, даже сын того самого дяди, что оставил на их семье печать сумасшествия. Мисс Рис-Джонс лучше поторопиться выйти замуж, кто знает, каким окажется ее новый опекун? От Меллоттов она теперь вряд ли увидит много заботы.
– Скорее всего, Филиппа запрут в сумасшедшем доме, – возразила Джейн. – И тогда кому-то придется стать опекуном не только Кэтрин, но и всей собственности Рис-Джонсов до самой смерти Филиппа. Лучше бы Китти действительно выйти замуж. Тогда ее муж мог бы стать таким опекуном… Полковник Дейл тоже хорошо подойдет на эту роль, он по-отечески относится к Рис-Джонсам и безупречно честен.
– Да-да, пожалуй… – Эмили не хотелось продолжать этот разговор, она чувствовала нарастающую тревогу. – Пойдемте в дом, нам скоро пора возвращаться, Кэролайн нуждается в отдыхе.
– Как и вы с Уильямом, – сказала Джейн. – Полковник Дейл, конечно, не станет болтать по всей округе о находке полиции, но констебли и даже сам Миллз обязательно расскажут своим домашним, и новость вскоре распространится. Для Кэролайн сейчас самое время вернуться домой, ей слишком тяжело будет вынести все это.
Мисс Соммерсвиль, как обычно, не ошиблась. На следующий же день леди Уитмен, пылавшая праведным гневом, увезла Кэролайн домой, напоследок высказав все, что она думает о безответственном поведении лорда и леди Гренвилл.
А еще через два дня Эмили получила письмо от своей сестры.
«О, Эмили, каждый час, проведенный дома, кажется мне невыносимым! Матушка только и делает, что проклинает Филиппа. Я не могу без слез слушать ее, отчего она сердится еще больше. Отец старается поменьше бывать дома, он тоже недоволен мной. Вчера он был в Лондоне, в своем клубе, и вернулся раздраженным. Все, кого он там встретил, говорили с ним обо мне и мистере Рис-Джонсе, спрашивали, как это он позволил убийце ухаживать за своей дочерью! Отец не мог выносить такие разговоры долго и покинул клуб. Теперь он старается избегать встречи с соседями, мы отклонили несколько приглашений.
Я только рада этому, мучительная тоска, которая гложет меня, не позволяет даже представить, как можно веселиться, когда человек, которого ты любишь, кажется, всю свою жизнь, прозябает в лондонской тюрьме! Ты назовешь меня глупышкой, Эмили, и будешь права, но с каждым мгновением я все меньше и меньше верю в то, что в тот вечер в саду был он! И что он убил тех двух девушек. Я не знаю, почему так думаю. Скорее всего, это голос моего сердца, но кто способен его услышать?
Мне так страшно, Эмили! А если я ошиблась, и человек в плаще не был Филиппом? Какой-нибудь завистник, враг, захотевший разрушить его жизнь, мог выкрасть его плащ и напасть на меня! Тогда я сама становлюсь убийцей, помогая этому несносному Миллзу отправить мистера Рис-Джонса на гибель!
Прошу тебя, милая сестра, помоги мне! Филипп считает тебя своим другом, он не станет скрывать правду, если ты поговоришь с ним наедине! Скажи, что я прощаю его, если он виновен, ведь это болезнь сделала его таким, но, если он не сделал ничего дурного, мы должны спасти его. Матушка не выпустит меня из дома, но ты можешь поехать в Лондон, найти возможность поговорить с Филиппом. Я буду вечно признательна тебе за это, какую бы весть ты мне ни принесла!»
– Она как будто и сама лишилась рассудка! – Эмили не могла удержаться от слез, читая письмо сестры.
Кэролайн терзали муки совести, она обвиняла себя в том, что позволила себе усомниться в своем рыцаре, еще немного – и она сочтет, что недостойна его. Что с ней будет, когда суд признает Филиппа виновным?
Леди Гренвилл чувствовала, что понимает Кэролайн. Она сама сделала бы все, что угодно, чтобы спасти Уильяма, окажись он внезапно на месте Филиппа Рис-Джонса. Она защищала бы его… но до каких пор?
Когда надо отступиться и признать, что человек, которому ты верила, оказался предателем и жестоким злодеем?
– Будь я судьей, смогла бы я решить, виновен Филипп Рис-Джонс, или же он тоже жертва? Право, я должна радоваться, что освобождена от такой ответственности – распоряжаться чужими судьбами. Но Кэролайн не чужая мне, а значит, не чужой и Филипп. Он мог бы стать моим братом…
Через каких-нибудь полчаса Эмили уже твердо знала, что поедет в Лондон и поговорит с Филиппом, по крайней мере, попытается. И причина заключалась не только в просьбе сестры.