Я благодарно кивнула. Пусть слова лорда Дарроу и не слишком сильно обнадеживали меня, но все же я не сомневалась в том, что мое будущее далеко не такое мрачное, каким могло быть.
— Я действительно умерла тогда? — тихо спросила я.
Мой собеседник молча кивнул.
— Несомненно. Именно печать этой смерти Шарлотта в силу неопытности и редкостной… неотесанности приняла за проклятие. Вы умерли. Но душа не сразу отлетает… И первое время ее еще можно притянуть назад. Вот только цена за это высока.
Верно. Я помнила, что отдал за мою жизнь его милость.
— И можно для спасения жизни обратиться к фэйри?
— К фэйри… К иным силам. Многие откликнутся, если знать, как позвать. К примеру, можно заложить и собственную душу… Более чем щедрая плата, не так ли, мисс Уоррингтон?
Его милость так буднично упомянул Врага рода людского и сделки с ним, что сделалось не по себе.
— А вы когда-нибудь… когда-нибудь заключали подобного рода договор? — спросила я, сама поражаясь собственной смелости.
— Не было нужды, — сухо отозвался лорд Дарроу. — Моя душа еще при мне.
Я покраснела и смущенно пробормотала извинения, на которые мужчина ответил только лишь небрежным кивком. Стало совсем неловко… Почему именно при его милости я умудряюсь сказать что-то настолько неуместное?
— Ну, что же вы краснеете, мисс Уоррингтон?
Злится? Или все-таки нет… По тону не понять… С его милостью подчас не так-то легко понять, что у него на душе.
— Я сказал возмутительную бестактность, милорд. Поэтому и краснею, — тихо ответила я, не смея поднять на этого человека глаза.
Как только у меня язык повернулся спросить у его милости о том, продал он или нет свою душу?
— Совершенно верно, юная леди, вы сказали бестактность, — подтвердил вельможа спокойно, — но, думаю, уже бесполезно требовать от вас идеальной вежливости… после всего, что нам довелось пережить вместе.
Я еще раз извинилась, пусть и понимала: это нужно больше мне самой, чем лорду Дарроу.
— Продать душу проще всего… Проще, чем отдать жизнь или часть жизни. Вот только посмертие тогда будет куда как более неприятным, мисс Уоррингтон. Поэтому я никогда не заключу подобного рода соглашения.
Все ясно…
Но раз уж я и так бесстыдна и бестактна сегодня, то почему бы не дойти до крайности?
— Шанта сказала, будто бы она ваша родственница. И мать ваша на самом деле была цыганкою…
Лорд Дарроу, против всех ожиданий, не стал сердиться из-за этого вопроса. Словно бы его вовсе не беспокоило то, что в нем течет кровь бродячего народа.
— Шанта… Видимо, вы приглянулись ей, раз уж она так разоткровенничалась. Для нее наше родство также неприятно, как и для меня. Цыгане не одобряют связи с гаджо, не-цыганами, не любят разбавлять кровь. Особенно, если из табора уходит женщина. Моя мать действительно была цыганкой, мисс Уоррингтон. Так уж вышло, что Мэриан, моя сестра, родилась даже без намека на колдовской дар. Отца это чрезвычайно расстроило, ведь наш род испокон веков хранил магическое искусство…
Эту историю мне уже рассказывали. Почти что любовный роман… Бедная цыганка стала женой влиятельного лорда.
— И тогда ваш батюшка решил жениться на цыганской ведьме? — решилась все-таки посмотреть на мужчину я.
Тот улыбался, словно бы вспоминая что-то приятное. Отблески пламени ложились на его лицо, и так вельможа стал чрезвычайно сильно походить на цыгана.
— Шувани, мисс Уоррингтон. Шувани. Это… другое. Обыватели часто думаю, что все цыгане сплошь шарлатаны, но это не так, — продолжил свой неспешный рассказ мужчина. — Шувани могут многое, подчас мне непосильное. И моя мать слыла искуснейшей. В таборе возмущались, грозились даже отца убить, но только с шувани так легко не поспоришь.
Я вспомнила портрет леди Люси в столичном особняке Дарроу.
— Ваша матушка была редкостной красавицей, — вздохнула я с легкой завистью.
Статная ясноглазая женщина. Невозможно было даже предположить, что она когда-то босиком бродила по улицам и гадала за мелкую монетку горожанам.
Лорд улыбнулся и кивнул.
— Верно. Красавица. И сильная духом. Жаль, от нее мне досталось не так уж и много. Теперь ваше любопытство удовлетворено?
Словно бы можно так легко насытить мое любопытство.
— И что теперь? Вы никак не связываетесь с табором?
Мужчина покачал головой.
— Я гаджо, мисс Уоррингтон, не-цыган. Как говорят они, «кровь не заговорила». Единственное, что меня связывает с этими людьми — память о матери. Ничего больше. Впрочем, Шанта… Шанта — дело другое, она порой бывает полезна. Иногда я связываюсь с ней. И она не брезгует порой обращаться ко мне за помощью. Нечасто. И я не отказываю.