По лестнице я сбежала как могла быстро, желая первой встретить племянников лорда Дарроу, позабыв обо всех правилах приличия разом.
— Мисс Уоррингтон! — радостно приветствовал меня мистер Уиллоби, передавая слуге свою шляпу. — Как же я рад вас видеть!
Как бы ужасно я себя не чувствовала, но при виде улыбки на лице Роберта Уиллоби мне стало легче.
Мистер Оуэн сделал было шаг ко мне, протянув руки, но потом опомнился, сообразив, что это было бы попросту неуместно в доме моей семьи на глазах у слуг.
— Вы дурно выглядите, мисс Уоррингтон. Вы здоровы? — спросил брат моей лучшей подруги.
Ответить я смогла не сразу, язык словно бы примерз к небу.
— Я… Я здорова, мистер Оуэн. Я совершенно здорова… Просто спала дурно… — пробормотала я, поражаясь собственной косноязычности.
Молодые люди переглянулись и хором заявили мне:
— Мисс Уоррингтон, нам нужно поговорить с вами. С глазу на глаз.
От этих слов мне окончательно стало не по себе… Что же такого должно было произойти?
— Я… Да, наверное, — ответила я, не зная, как именно объяснить все это родителями и брату. Наверняка они будут протестовать…
Хорошо еще, что отец и мать не вышли встречать гостей к дверям, решив дожидаться их в гостиной, как и следовало. Но как же теперь объяснить им, что я желаю поговорить наедине с двумя мужчинами, которые, по сути, посторонние мне?
— Я понимаю ваши сомнения, мисс Уоррингтон, — тут же добавил мистер Оуэн, — но есть то, что лучше сперва услышать вам…
Тон племянника и наследника лорда Дарроу намекал, что лучше бы мне действительно сперва самой переговорить с молодыми людьми.
— Морис, прошу вас пока ни о чем не говорить моим родителям, — попросила я лакея и повела своих друзей в библиотеку.
На все вопросы они напрочь отказались отвечать, пока мы не окажемся в более безопасном месте. Вероятно, разговор нам предстоял совершенно нешуточный…
В этом я убедилась лично, когда мистер Уиллоби заявил:
— Ваша репутация уничтожена, мисс Уоррингтон.
Сперва мне подумалось, будто я попросту ослышалась. Моя репутация? Уничтожена? Почему? Как?
— Его милость?.. — предположила я единственное, что могло прийти мне в голову в подобной ситуации.
Мистер Оуэн возмущенно посмотрел на меня.
— Как можно предположить подобное! Просто… мистер Грей и моя сестра были недостаточно осторожны, когда она еще имела ваш облик…
О Создатель… Все верно, мне не стоит думать дурно о лорде Дарроу, учитывая, сколько он сделал для меня и как поступил, когда узнал о моем проступке.
Мне срочно потребовалось сесть. Ноги не держали… То есть теперь все решили, будто бы я пыталась бежать с мистером Греем?.. И тут я внезапно возвращаюсь домой… Что обо мне думают в свете? Как теперь быть с сестрами?
Мистер Уиллоби помог мне дойти до кресла и усесться в него, а мистер Оуэн споро принес стакан воды.
— Дядя считает, что сейчас еще можно все исправить, — произнес мистер Уиллоби. Его голос звучал успокаивающе.
— Его милость… Он… — хрипло произнесла я.
Если лорд Дарроу здесь, если он приехал, то, возможно, катастрофы все-таки не произойдет…
— Он приехал, мисс Уоррингтон. Он здесь. Мы остановились у тети, как и в тот раз, но он посчитал, что будет лучше, если вы сперва поговорите с нами.
И вот тут всемогущий лорд Дарроу ошибся. Мне было бы проще услышать такие ужасные новости именно от него самого. И от него же услышать, что все еще можно исправить, что не случилось ничего непоправимого.
— Он зол на меня? — спросила я, подняв глаза на своих друзей.
Молодые люди переглянулись и синхронно пожали плечами.
— Кто может понять, что на самом деле на уме у дяди Николаса, — пожал плечами мистер Уиллоби. — Но это он решил приехать сюда, к вам, когда все стало известно. Так что можно надеяться на его расположение.
Создатель, благослови лорда Дарроу…
— Когда можно будет увидеться с его милостью? — спросила я у молодых людей.
Мистер Уиллоби пожал плечами.
— На самом деле, хоть сейчас. Зеркала висят везде. Но дядя Николас пожелал, чтоб на этот раз все было… по-человечески. А теперь, наверное, стоит идти к вашим родителям, пока они не подумали дурного.
Верное замечание.
Создатель милосердный и всеблагой, что же произойдет с отцом и матерью, когда они дознаются о том, что теперь говорят обо мне в столичном обществе. Я уже успела проклясть и свою сердобольность и свою недальновидность.