Но внезапно моя мучительница замерла, издав жалобный звук. Я невольно распахнула глаза — не знаю даже, когда успела я их закрыть, — в комнате стоял граф, и был он в настоящем бешенстве. Он схватил несчастную за шею и изо всех сил швырнул ее в сторону. Сама смерть стояла передо мной, от его гневного взгляда перехватывало дыхание и холодело всё тело. Вот каков был граф в тот момент. Будто адское пламя воспылало в его глазах; со всей возможно свирепостью, словно адский демон, развернулся он к испуганным леди.
Хотел ли он отшвырнуть так же двух других, или же жестоко расправится со светловолосой женщиной, застывшей на полу?
Этого я не могу знать. Как и не знаю, откуда взялись силы в моем измотанном теле и истерзанной страхами душе. Лишь секунду назад безвольной куклой я лежала на кушетке, и вот внезапно очутилась перед этим демоном во плоти, а на щеке графа алел след моей руки. Сошла ли я тогда с ума? Подписала ли я себе смертный приговор в ту же самую секунду? Увы, увы. Но разве могла я не сделать этого, не встать между живым ужасом и теми, кто при виде его сжимаются от страха? Разве могла я хладнокровно смотреть, как накинется он на застывшую на полу светлую деву, какой бы ужасной ведьмой она ни была?
Если о чем я теперь и мечтаю, так пусть однажды Мина прочтет эти строки. Надеюсь, она поймет мой безрассудный поступок.
В комнате воцарилась оглушающая тишина. Мне показалось, что никто, кроме меня даже не дышит. И внезапно — граф лишь расхохотался. Я знала, он мог убить меня здесь и сейчас, но он лишь снисходительно глянул на меня.
— Вы даже не знаете, за кого вступились. Не представляете, какую жуткую участь приготовили вам эти негодные девки. Не дайте их чарующей внешности обмануть вас, они жестокие ведьмы, и лишь моё присутствие сейчас спасло вашу душу.
Светловолосая женщина с шорохом поднялась на ноги, а потом рассмеялась:
— Ты ничуть не лучше нас, точно так же не способен на любовь и не ведаешь счастья.
И вот уже все трое бездушно смеялись, спрятавшись от графа за моей спиной.
— Конечно же, я умею любить, вы сами были тому свидетельницами. А пока убирайтесь. И не смейте трогать эту девушку. Пока она принадлежит лишь мне. И если вы будете хорошо себя вести, позже она достанется вам.
— Но что же нам делать сегодня? — Моего плеча коснулась холодная рука, наверное, одна из ведьм кокетливо выглянули из-за моего плеча. Граф кивнул и протянул в нашу сторону мешок, в котором будто бы что-то шевелилось. Из-за меня тут же высунулась цепкая рука и схватила мешок. Три леди тут же отхлынули назад и с шорохом осели на пол. Тут же раздались звуки словно бы призадушенного ребенка, которые сменились резким вскриком. Я боялась оглянуться. Я знала абсолютно точно — звуки не давали мне обмануться — позади меня три монстра в девичьем обличье пили кровь ребенка, что в мешке принес им граф. Чувства покинули меня.
Очнулась я в своей постели. Поначалу мне показалось, что всё это было лишь сном. Но множество подозрительных деталей разубедило меня в этом. Мои вещи были сложены совершенно не так, как я имею обыкновение это делать.
Сегодня смерть чудом миновала меня. И хотя я всё ещё пленница этого замка, моя комната при свете утренних лучей показалась мне моим нерушимым убежищем и спасением.
18 мая.
Я наконец-то решилась вновь посетить ту ужасную комнату. Дверь оказалась захлопнута, причем с такой силой, что часть ее даже расщепилась.
19 мая.
Приговор мне подписан и ждет лишь скорейшего исполнению! Я узнала слишком много, а потому не останусь в живых.
Граф подошел ко мне с тем, чтобы я написала три письма. Со сладкой улыбкой он попросил меня солгать в этих письмах, прикрываясь, конечно, заботой обо мне и моем времени, якобы почта ходит здесь редко, и мои адресаты могут начать волноваться, не получив от меня вестей.
В первом письме я должна буду сообщить, что выезжаю из замка через пару дней, благо дела мои закончены, во втором — что выезжаю назавтра, а в третьем и вовсе — что уже покинула это проклятое место и прибыла в Быстриц. Как удобно это отведет все подозрения и запутает моих друзей.
Ясно как белый день, что граф прочтет письма, а также — что отказ написать их, что любые намеки на мои беды, вызовет гнев графа. А ссориться с ним — безумие. Потому я лишь мило улыбнулась и сказала, что польщена заботой графа. Думаю, он был удовлетворен моим ответом.