- Дай им воды, пожалуйста, - это все, что Меррон может для них сделать. И Дар кивает: он приглядит.
...на операционном столе старик с расплющенной грудной клеткой, он уже мертв, но доктора склонились над телом, разглядывая повреждения. Сейчас они похожи на воронье, слетевшееся к трупу.
- Пушка сорвалась с лафета, - пояснил доктор Гранвич, единственный, пожалуй, кто снисходил до разговоров с Меррон. - Обратите внимание на характер повреждений...
...грудина смята, ребра раздроблены. Осколки прорвали легкое, и старик захлебнулся собственной кровью. Или умер раньше, от боли?
- Надо будет провести вскрытие, - Гранвич дает знак унести тело.
Освободившееся место пустует недолго.
- Мартэйнн, - доктор Гранвич склоняется над пациентом, хотя его помощь и не нужна. - Мне кажется, вам следует подумать о переезде...
У него узкое лицо и маленькие глаза, которые Гранвич прячет за круглыми стеклышками очков. Он равнодушен. Бесстрастен. Аполитичен.
- О вас спрашивали. И не только у меня. Интересовались, не слишком ли часто умирают ваши пациенты...
...не чаще, чем у других.
- ...и не может ли быть в том злого умысла...
...его найдут, если нужно. В другой раз Меррон испугалась бы. Но не сейчас.
- Благодарю вас.
- Умные люди должны помогать себе подобным.
Гранвич протирает стеклышки платком и уходит. Надо бежать, но... сейчас? Нельзя. Нечестно по отношению к тем, у кого есть шанс выжить. Если до сих пор не пришли, то и сегодня, глядишь, не явятся. А ночью Меррон уйдет. Или утром.
Сейчас надо работать.
Рутина. На крови, на боли, но все равно уже рутина, особенно, если на лица не смотреть. Да и они все одинаково искажены. Везет тем, кто вовремя теряет сознание, но таких меньшинство.
Остальных привязывают.
Жалеть нельзя. От жалости слабеют руки, а это - преступление, сродни убийству, если не хуже.
Когда получается покинуть госпиталь, на улице уже темно. И Меррон долго трет ладони куском пемзы, стесывая чужую кровь, пока Сержант не отбирает. Сам вытирает полотенцем, и потом тут же заставляет сесть. Сует миску с остывшим супом, кажется, на косточках сваренном, что сродни чуду.
- Спасибо.
Попадаются даже волокна мяса. И Меррон ест медленно, тщательно пережевывая. Только все равно пора возвращаться домой. И что-то делать... говорить... решать.
Дар идет рядом.
Уже не злится, расстроен только.
- Извини, - Меррон потерла глаза. - Я не хотела тебя обидеть.
В доме сегодня как-то особенно резко пахло травами. Липой особенно.
Липовый чай разжижает кровь и способствует успокоению нервов, конечно, не так, как полынь, но все же. Еще немного мелиссы, мяты и корня валерианы. То, что нужно для здорового сна.
- Будешь?
Будет. И за стол садится. Кружку принимает. Нюхает придирчиво. Опасается, что Меррон его отравит?
- Это чтобы спалось спокойно. Без снов. А то если день такой, как сегодня, то обычно потом снится... всякое. Дар, что с тобой происходит?
Отворачивается.
- Ясно... как знаешь.
Липа горчит, чего не должно бы быть. Или это валериана... но в сон клонит неимоверно. У Меррон даже на то, чтобы помыться, сил нет. Добирается до кровати, стягивает сапоги и засыпает моментально. И сон муторный, тяжелый. Она бежит. Или тонет. Пытается вырваться, но все равно тонет. Захлебывается почти. Но в какой-то момент болото отпускает.
Меррон не удивилась, обнаружив, что спит не одна.
- Нам надо поговорить, - наверное, следовало бы пожелать доброго утро, но нынешнее, как Меррон подозревала, и близко не будет добрым. Дар сразу подобрался. А глаза совсем желтыми стали... знакомое что-то в этом есть, а что - Меррон не припомнит.
- Я не знаю, зачем ты со мной возишься. И вообще не понимаю тебя совершенно. Наверное, мне и не положено, но... не в этом дело. Здесь дальше опасно оставаться.
Она слишком долго игнорировала приглашения Терлака.
И собрания.
И политическую жизнь, где благоразумно было бы придерживаться правильных взглядов.
Она думала, что если не придерживаться никаких, то ее оставят в покое.
- Мной уже интересовались. И значит, скоро явятся. Сюда или в госпиталь - не важно.
Слушает. Не перебивает.
- Я не хочу ждать, когда это произойдет. Думаю, что скоро. У меня есть лодка... точнее, я знаю, где взять лодку. И на лодке уйти больше шансов. Пара лиг вдоль берега, а там как-нибудь... есть люди, которые выведут на безопасную дорогу. Если повезет, то доберусь до Севера. Говорят, что там безопасно...
...только Меррон не представляет, что ей делать на Севере. И вообще в этом мире.
Отправляться в Город и попробовать найти дока?
Или это тоже безумный план?
Хотя какие еще планы сработают в безумном мире?
- Но я о другом. Я не говорю, чтобы ты шел со мной, у тебя наверняка свои дела и планы. Но исчезнуть придется, хотя бы на время. Терлак вцепится просто со злости.
Обнять себя Меррон не позволила: хватит с нее игр.
- Лучше помоги собраться.
Дурные сны и знакомая ломота в висках прямо указывали на перемену погоды. К закату с моря пойдут туманы. Лучшего прикрытия и пожелать нельзя.
Только и Терлак умел читать погоду. К полудню Меррон поняла: за амбулаторией наблюдают. А вечером, когда по лиловым сумеркам поползла белизна, в дверь постучали.
Четверо.
Вошли. Осмотрелись. И старший - Меррон видела его в приемной - велел:
- Пройдемте, гражданин.
Взял за плечо, чтобы не сбежала.
- По какому поводу?
- До выяснения обстоятельств...
...почему-то стало жаль рук. Пальцы на допросах ломали сразу.
А человек вдруг осел на пол. Из головы его торчал топор, тот самый, старый топор, который Меррон все хотела отнести точильщику, чтобы кромку поправил - затупилась. Но череп - не дрова, раскололся сразу.
Второй упал с грохотом. А третий взвыл, но сразу заткнулся - из перерезанной глотки хлынула кровь. Хорошая смерть. Быстрая. Четвертый хотел сбежать. Не вышло. Пинок по коленной чашечке, хруст. И снова кровь на паркет. А Летиция его воском натирала.
...дом сожгут или просто конфискуют?
Дар вытер нож о занавеску и подал сумку. Подхватил вторую, когда только собрать успел?
Надо уходить.
Через окно, через палисадник... розы Меррон так и не высадила. Но какое кому до роз дело? Кромка берега. И творожистый густой туман, который стелется по-над водой.
Лодка на уговоренном месте.
Волна оттягивает ее от берега, и весла проворачиваются в уключинах, касаются воды. Легкий всплеск. Скрип. И тишина. Тех, которые в доме, хватятся. Терлак придет в ярость... погони не избежать.
- Зачем ты встревал?
Ворчание. Злится. И волнуется. За Меррон?
- Пусти меня. Ты местность не знаешь, а я здесь ходила.
Шипит. И просто злится.
- Тут заблудиться проще простого. Особенно в тумане.
В ответ только фырканье.
Ну да, как Меррон только усомнилась в его способностях? Что ж, оставалось надеяться, что болезненная гордость не выведет в открытое море. С другой стороны, лучше море, чем Терлак. К полуночи туман рассеялся, и Меррон увидела берег - гранитную стену, прорезанную черными горловинами пещер.
- Альмовы норы? Ты знаешь про Альмовы норы?
Сержант кивнул.
- Ты раньше бывал здесь?
Бывал.
Только когда и зачем опять не скажет. И надо отстать от него со своими вопросами: Меррон помогли и следует быть благодарной за эту помощь. Остальное - не важно.
Море шепталось и пыталось протиснуться в гранитные берега, подхватило лодку, потянуло и как-то бережно, словно с ним договорились, поставило на плоский камень. От него начинались ступени, сделанные, верно, сотни лет тому, растрескавшиеся, обвалившиеся местами, но все еще пригодные.