— Волосы, — поправился он, проверяя, надежно ли привязана веревка. — Никогда не видел таких ярко-рыжих волос. Очень легко было проследить. Я пристроился на задке кареты, так и ехал.
— Ты здесь не один, да? — спросила она.
Трэшер хрипло рассмеялся.
— Нет. Я побывал в вашем доме и привез других.
— Других? — спросила она, бросая тревожный взгляд в окно.
Он помахал в сторону темных деревьев.
— Мистер Финни, — сказал он. — У повара крепкие руки. Его нельзя было не взять. Сказал, у него есть подходящий нож.
Кейт готова была расхохотаться. Ее дворецкий, ее грум, ее повар, все вооруженные и готовые прийти ей на помощь. А еще она боялась заплакать.
— Как там леди Би? — спросила она, помогая Трэшеру привязывать веревку.
— Кучер Боб отвез ее обратно в Лэннон.
В первый раз с тех пор, как ее бросили в карету, Кейт вздохнула с облегчением.
— Слава Богу. С ней в самом деле все в порядке?
Мальчишка ухмылялся, скалил зубы, сверкал большими карими глазами.
— Она была не в себе. Чуть ли за сковородку не хваталась. Мистер Финни едва успокоил ее. Сказал, что ей надо оставаться в Лэнноне, говорить всем, будто вы болеете и лежите в постели, чтобы никто не знал, что вас увезли.
Кейт кивнула, довольная. Это был единственный способ удержать Би от безрассудных и небезопасных для нее поступков. Финни заслуживает повышения.
Трэшер на цыпочках подошел к окну и перебросил через подоконник веревку.
— Кто вас увез, ваше почтенство?
— Это долгая история, Трэшер. Мы поговорим, когда будем дома.
Он подергал за веревку. Тяжелая кровать не двинулась с места.
— По плющу удобно слезать. А если что — хватайтесь за веревку.
Кейт кивнула.
— Ты первый.
Его худенькое личико сложилось в свирепую гримасу.
— Не смешите меня.
— Трэшер, я не начну спускаться, пока ты не будешь стоять на земле. И если меня схватят, я хочу, чтобы ты убежал, слышишь меня? Тебе придется вернуться к остальным.
Он бросил быстрый оценивающий взгляд на окно.
— Только потому, что тогда мы сможем снова вернуться за вами.
Трэшер перемахнул через подоконник и исчез. Оставшись одна, Кейт перевела дыхание. Она не боялась спускаться. В свое время ей не раз приходилось убегать подобным образом. Она боялась за своих друзей. Если Гарри схватит их, одному Богу известно, чем это кончится.
Она выглянула и увидела, что Трэшер почти на половине пути вниз. Хорошо, что окна были темными. Дом спал. Сделав глубокий вздох, Кейт перекинула ногу через подоконник.
Спуск показался ей очень длинным. Когда она достигла земли, колени у нее дрожали, пальцы болели. Но медлить было нельзя. Едва ступив на мягкую землю клумбы, она побежала за Трэшером.
Но не успела Кейт пробежать и несколько метров, как услышала позади шаги. Она побежала быстрее. Она еще успела увидеть Трэшера, исчезавшего среди деревьев, и подхватила юбки, чтобы увеличить шаги. Что-то налетело на нее и толкнуло на землю. Она знала, кто это был, еще до того, как он заговорил.
— Мне следовало сказать вам, — пробормотал Гарри ей в ухо, — я не сплю.
Гарри показалось, что он упал не на мягкое тело Кейт, а на ножи, его ребра хрустнули. Но он не собирался признаваться ей в этом. Она не преминула бы воспользоваться преимуществом.
— Очень предсказуемо, — сказал он, стараясь говорить так, чтобы не выдать острую боль в груди. — Я ожидал большего.
Растянувшись на ее спине, он схватил ее раскинутые руки и удерживал их, ожидая, что она начнет бороться с ним. Когда она осталась неподвижной, он какое-то время прислушивался в темноте, оценивая ситуацию. Кейт спустилась по восточной стене и направлялась к лесу за лугом. Ему повезло, что он услышал ее, увидеть ее он мог, только пробежав вдоль фасада аббатства и завернув за угол.
Краем глаза он уловил какое-то движение среди деревьев. Наверняка ее юный сообщник. У маленького негодника быстрые ноги. Все равно. Гарри знал, кто это. Он видел сорванца, пристроившегося на запятках кареты Кейт.
— Так, — весело обратился он к своей пленнице, — теперь, Кейт, вы за спасением обращаетесь к детям? В чем дело? В округе нет дамских угодников?
Он пытался игнорировать приятное давление ее округлых ягодиц на его пах, женственные извивы ее слишком роскошных форм под ним. Она почти сумела сбежать, и он винил себя за то, что не предусмотрел такой возможности.
— Что? — спрашивал он. — Никаких извинений? Никакой мольбы о милосердии или предложения обсудить условия?
Вдруг он понял — что-то идет не так. Кейт была слишком спокойной. Сначала она вздрогнула, но потом оставалась неподвижной, хотя и тяжело, прихрапывая, дышала, однако он почти не слышал ее дыхания из-за порывов ветра.
Ничто не мешало ей дышать. Он не сильно налегал на нее. Но она почему-то не отбивалась, даже не осыпала его проклятиями до девятого колена. Она была неестественно неподвижна и уткнулась лбом в землю.
Он не мог сильно ударить ее, никак не мог.
— Кейт?
Молчание. Гарри отстранился, чтобы освободить для нее больше пространства, и перевернул ее на спину. Она не была без сознания. Ее глаза были открыты.
— Прекратите это, Кейт, — сказал он ей, на всякий случай удерживая ее руки.
Она не ответила. Даже не взглянула на него. Ее словно бы здесь не было. Она просто… лежала, глядя за него невидящими глазами. Странный холодок пробежал по спине Гарри. Взяв обе ее ладошки в одну руку, второй он похлопал по ее щеке.
— Кейт.
Она начинала пугать его. Кейт никогда не была такой тихой. Такой неподвижной.
— Кейт, отвечайте мне, или я приму меры.
Гарри знал, что не использовал силу. Он дремал в библиотеке, когда его разбудил царапающий звук за стеной. Он не сразу стряхнул с себя оцепенение. Но это не извиняет то, что он сделал потом, пусть его и начинало охватывать отчаяние, — ему в голову пришел только один способ добиться ее немедленной реакции. Он поцеловал ее.
Сначала он только дотронулся до ее губ, чуть нажал. Потом легко поводил ими. Она не сопротивлялась. Она мучила его.
Он прижался к ее губам сильнее, провел рукой по ее горлу, чуть прикусил ее нижнюю губу, провел языком между ее губами, приник к ним.
Хотел бы он сказать, что при этом оставался равнодушным. Хотел бы он, чтобы его память тут же не воскресила сладкие моменты. Такие, которые мужчине следует беречь в сердце, чтобы сохранять стойкость среди зла и насилия, с которыми он сталкивается в этом мире.
То лето было последней порой его неискушенности, когда он еще верил, что мир принадлежит ему, когда он верил, что Кейт любит его. Когда он еще надеялся, что она свяжет с ним свою судьбу.
Воспоминания стоили ему потери контроля. Гарри не сразу осознал, что поглаживает и ласкает ее, делая все, чтобы зажечь в ней огонь. Ее губы стали мягче, ее тело начало двигаться, сначала неуверенно, словно оно позабыло чувственные дуэли, которые когда-то происходили между ними.
Облегчение и благодарность затопили его. С Кейт все было в порядке. Он выпустил ее руки и взял в ладони ее лицо. Он чувствовал, как трепещет ее сердце — как у колибри. Он был в опасности — и знал это.
И тогда она укусила его.
Он в ярости отпрянул.
— Черт! За что?
Гарри дотронулся до своей нижней губы — на ней была кровь.
Что ж, по крайней мере, он убедился в одном. Кейт не сдалась. Ее глаза были холодны, как смерть, зрачки стали такими огромными, что глаза почти перестали быть зелеными.
— Вы еще спрашиваете?
— Вам это нравилось не меньше, чем мне! Не говорите, что это не так.
— Я не собираюсь разговаривать с вами, скажу лишь одно — слезьте с меня.
— Почему? — спросил Гарри, вдруг рассердившись. — С вами побывал каждый второй мужчина Европы. Почему не я?
Гарри слышал слова, выходившие из его рта, и понимал, что говорит отвратительные, ужасные вещи. Он видел, как ее лицо сделалось пепельно-бледным, и ему стало стыдно. Но внезапно внутри его стал разрастаться гнев, и, кажется, он был не в силах справиться с ним.