Лисса обиженно прикусила губу, огорченно вздохнув. И это было истолковано неверно.
— Поймите меня, леди, — тихо и устало, проговорил черноволосый гном, отведя взгляд. – Вы так же невольны, как я, и, возможно, поймёте моё признанье. Вы милы и благородного рода, у вас доброе сердце, раз в первый миг нашей встречи все, что волновало вас, это моя рука… но меньше всего я желал оказаться здесь и послужить разменной монетой в руках брата! Уж простите…
Лисса порывисто взяла его за руку, останавливая рядом.
— Не нужно просить прощения! Я понимаю вас более, чем кто либо в этом замке! В самом то деле, не вы, ни я, не выбирали… да и может ли вам быть интересна я? Или моя сестра? Не самая красивая человеческая девушка…
—… а вам вряд ли пришелся бы по сердцу мужчина куда старше вас, — хмыкнул сир Фрерин.
Лисса нахмурилась.
— Вы вовсе не стары…
Фрерин почти весело усмехнулся, насмешливо поклонившись.
— Благодарю, миледи! Рад это слышать!
И тут они были нагло прерваны.
— Я вообще-то за кинжалом шел, — пророкотал насмешливо сир Двалин, прислонившись плечом к стене коридора и ехидно смотря на них.
Лисса вспыхнула и мрачно смерила гнома с головы до ног.
— Сир Фрерин, будьте добры напомнить мне в следующей раз, что следует оставить вашего стременного у того коня, рядом с которым он должен состоять!
По мере ее слов брови сира Двалина изумленно выгнулись вверх, а сам сир Фрерин прикусил губу и наклонил голову, скрывая улыбку.
— Я запомню ваше пожелание, леди, — весело откликнулся он.
— Доброй ночи, сир, — попрощалась девушка и с гордо поднятой головой исчезла за дверью своих покоев.
— Острый язычок, — прогудели позади враз помрачневшего Фрерина.
— Язык прикуси, — процедил сквозь зубы брат Торина, обернувшись к своему надсмотрщику.
Двалин хмыкнул, отрываясь от стены.
— Не высоко ли голову поднял? – вопросил он. – Споткнетесь, сир… вновь спина заболит.
Фрерин закаменел, с ненавистью прожигая Двалина.
— Вас ждут ваши покои, сир, — отрубил могучий гном.
Кулаки Фрерина сжались, но… через мгновение бессильно разжали сь. Молча он повернулся спиной к Двалину, и зашагал прочь от дверей леди Старк.
Он никогда не знал, что будет после того, как его руку прикуют наручнем к спинке кровати. Очередное избиение, или издевательское пожелание доброго сна? Предугадать пожелание надсмотрщика было крайне трудно. Как и выбор его «наказания». А Фрерин сегодня дал достаточно поводов, чтобы оправдать все действия Двалина.
Он, ничтожество, привлек к себе внимание девушки, стоило им въехать во двор замка. Вызвал к себе сочувствие, хотя не имел на это право. А после верный пес брата мог лицезреть, как его касаются руки девушки… как та бережно, с заботой заботиться о его ране, что могла намокнуть (намокла, само-собой), моет его… и в довершение всего, он посмел вызвать недовольство Торина на пиру. А уж его разговор с юной Старк!
Не то, чтобы он боялся… но все внутри застыло, стоило двери за спиной закрыться. Чувство ненависти и полной беспомощности, невозможности защищаться, заставляло деревенеть все тело. Когда железные пальцы вцепились в плечо, сжимаясь подобно зубьям капкана, и потащили к кровати, он не проронил ни звука. Он молчал, когда наручень захлопнулся на руке на замок. Он даже взгляда не подарил Псу… и пропустил удар.
Задохнувшись, он упал на покрывало, а чужое колено прижало спину к матрасу. Волосы зажали в кулаке и его вдавили лицом в подушку. Жесткие, короткие удары, перебивали дыхание, сжимая горло. Удар по почкам чуть не отправил его в небытие… всего-то жалкие, дюжина ударов кулаком, но ему, ничтожеству, этого было сверх головы.
Но Псу этого показалось мало.
— Ты забываешь, чего избежала твоя шея! – прорычали над ним.
Узкий ремень лег на шею, обвивая, и Фрерин отчаянно дернулся, выгнулся, когда петля стала затягиваться, медленно душа. Он задыхался, а кожаная петля врезалась в горло, грозя передавить, переломать шею… перед глазами запылали багровые круги и он не слышал собственный сорванный хрип. Когда он стал тонуть в беспамятстве, и тело его перестало содрогаться… Пес отпустил удавку.
Двалин встал, сняв колено со спины полузадушенного пленника. Тот бессильно лежал на кровати, хрипло, сорвано дыша. Пальцы правой, раненой руки, судорожно сжимали петлю ремня на его шее. Цеплялся, пытался оттянуть от своего горла, напрягал все силы, пока он душил его.
И сейчас на серых бинтах вновь расплывались кровавые пятна.