Самой ей совсем не хотелось, внутри было сухо, и она с трудом ввела его член во влагалище. Приоткрыв глаза, Патрик увидел, как она скачет на нем, касаясь своей роскошной грудью его груди.
Глядя на ее жесткие светлые волосы, на здоровенные груди, на голубые испуганные глаза, он вспомнил шелковистые темные волосы Кэйт, ее небольшие, с острыми красными, как вишенки, сосками груди, ее карие, с открытым взглядом глаза, и член его моментально обмяк.
Леона в ярости соскочила с постели. Да как он смеет? После всего, что она сделала!
Нахмурившись, она села на край постели, скрестив руки на груди.
— Извини, дорогая, я устал, вот и все!
Но Леона не верила. Этот импотент наверняка не видел такого роскошного тела, как у нее! Может, он гомик или что-то в этом роде! А она трахалась с ним без презерватива. Леону передернуло, и она спросила, прищурившись:
— Вы что, голубой, мистер Келли?
Патрик не сразу понял, некоторое время он внимательно смотрел на девушку, потом вдруг захохотал. Громко, на весь дом. Даже внизу, в библиотеке, было слышно. И Уилли, наслаждавшийся там бренди и статьей о гонках, напечатанной в газете, невольно посмотрел на потолок, радуясь, что шеф наконец развеселился. Патрик и сам был изумлен этим неожиданным взрывом хохота, не говоря уже о Леоне.
Ну, с нее хватит! Леона быстро оделась, подошла к Патрику и, наклонившись, грубо ткнула его в грудь своим пальчиком с наманикюренным ноготком:
— Я слышала про таких, как ты! Не бойся! Теперь это уже не считается преступлением! Все гомики, как они сами говорят, повылезали из своих нор. Утром получишь счет за напрасно потраченное время.
И она пошла вниз вызывать такси.
Патрик остался лежать на постели, все еще ощущая запах ее духов.
Он снова было расхохотался, но тут же затих.
Леона напомнила ему Мэнди! Мэнди была ей ровесницей, но гораздо умнее. Как бы, интересно, он отнесся к тому, что его дочь спит с мужиком старше ее лет на двадцать, а то и больше? И не по любви, а чтобы заработать несколько фунтов и весело провести время?!
Ну и груди у этой Леоны! Они все еще стояли перед глазами, и Патрик смежил веки. Его грызла тоска одиночества. Но Леона ему не нужна. Ему нужна Кэйт! А ее не вернешь. Она считает его настоящим подонком. Хорошо, что его планы относительно Маркхэма сорвались. Ублюдок сам нашел свою смерть.
И Патрик втайне надеялся, что Кэйт, узнав обо всем, пожалеет о сказанном и позвонит. И все будет по-прежнему, как было до этого. Но она не позвонила. А он был слишком горд, чтобы первым сделать шаг к примирению.
Кэйт выложила всю правду, и именно поэтому ее слова причинили ему такую боль. Она поняла, что он за человек. Он и сам теперь осознал, что месть не приносит счастья, как это ему вначале казалось. Все газеты писали о тяжелом детстве убийцы. Его сестра из Америки растрезвонила об этом на весь мир, чтобы, как она выразилась, «прояснить судьбу брата».
Келли читал все до единого репортажи и постепенно стал испытывать что-то вроде жалости к этому человеку. С башкой у него, конечно, был непорядок. Но разве Келли об этом не знал, когда замышлял свою месть?
Он беспокойно заерзал в постели. Да, Кэйт права: этот тип нуждался в помощи. Господи! Как он хотел, чтобы она была сейчас рядом!
Он хотел этого с той самой минуты, когда в последний раз видел ее. Теперь он уже мог себе в этом признаться.
Как это говаривала его старая мать?
«Бог воздает всем по их долгам, но не деньгами!»
Что ж, и он, и Джордж Маркхэм с лихвой оплатили свои долги!
Досмотрев фильм до конца, Кэйт и Аманда переглянулись и, вытирая слезы, стали смеяться. Фил включил верхний свет.
— Вы, женщины, поразительные создания! Представляю, что будет, если показать вам настоящую трагедию!
— Ох, Фил! Такой чудесный фильм!
Когда Фил вышел из гостиной с намерением подняться в туалет, зазвонил телефон, и он машинально взял трубку.
— Алло?
Никто не ответил.
— Алло! Кто говорит? — В трубке раздался щелчок.
В прихожую вышла Кэйт.
— Кто звонил?
Фил пожал плечами:
— Наверное, ошиблись номером.
Он стал подниматься по лестнице, а Кэйт пошла на кухню приготовить кофе.
Патрик лежал в постели, сжимая одной рукой телефонный аппарат, а другой вцепившись в трубку.
Он дымился от ярости: не много же времени ей понадобилось, чтобы завести другого!