Во время торопливого знакомого процесса одевания и причесывания я слышу грохот шагов Уинстона в коридоре. Что он до сих пор тут делает? Он должен быть в холле, приветствовать гостей, очаровывать их в своей велеречивой манере. От них многое потребуется в грядущие дни, и улещивать их надлежит ему.
– Клемми! – грохочет его голос в моей спальне, хотя дверь еще не открылась. – Ты здесь?
Сначала я не отвечаю, надеясь, что он забудет о том, что привело его к моей двери и вернется к исполнению своего долга. Уинстон получил назначение на высокий адмиралтейский пост, когда флот не сумел представить правительству ясного плана действий Британии в случае войны с Германией во время Агадирского кризиса[30]. С учетом того, что он предупреждал правительство о росте морских сил Германии и ее жажде завоеваний, а эти предупреждения наталкивались лишь на отрицание и упрямство флотского руководства, он показался лучшим претендентом на этот пост. По крайней мере, Асквит так считал. Он назначил Уинстона, чтобы он подготовил флот к любому варианту развития событий с Германией.
Несмотря на то, что мне не хотелось уходить от важнейших социальных проблем, которые решал Уинстон как министр внутренних дел, я посвятила себя тому, чтобы стать, по моему мнению, идеальной женой лорда-адмирала. Конечно, я была ни на кого не похожа, поскольку моих предшественниц редко видели или слышали, как большинство жен политиков. Я давала имена боевым кораблям, посещала верфи, репетировала речи с Уинстоном и, конечно, присутствовала на бесконечных раутах и ужинах, предназначенных для того, чтобы укрепить связи Уинстона с фигурами, важными для достижения наших целей. Я только не испытывала энтузиазма по поводу переезда в Дом Адмиралтейства.
– Клемми, – умолял Уинстон. – Мы должны переехать в этот дом как можно скорее. Как корабль должен получить имя, так и я как лорд Адмиралтейства должен получить этот дом. Люди этого ждут.
– Уинстон, – твердо ответила я, – мы должны оттягивать этот переезд как можно дольше. Как мы можем позволить себе жить в этом огромном, продуваемом сквозняками старом доме? В нем потребуется минимум двенадцать слуг, а мы можем позволить себе девять в лучшем случае. Не говоря уже о том, сколько будет стоить отопление этого чудовища. Мы едва вытягивали стоимость содержания дома на Экклстон-сквер.
– Но жалованье будет больше, Клемми. Конечно, мы можем себе это позволить, – возражал он, всегда сознательно не вникая в финансовые аспекты содержания дома.
– Но не в шесть раз. И это лишь приблизительно во сколько раз больше будет стоить содержание Дома Адмиралтейства.
– Я ограничу свои расходы, – заявил он.
Лицо его было серьезным, но я не могла сдержать смех.
– О, милый мой Мопс. Я не думаю, что ты понимаешь смысл слова «экономить».
– Я обещаю, Котик, – он приблизился, зашептал мне на ухо. – Больше никакого шампанского. Никакого шелкового белья. И не всегда я должен иметь самое лучшее. – Его обещания, которые он не способен сдержать, насколько я знаю, заставили меня рассмеяться еще сильнее.
Взяв себя в руки, я спросила:
– Мы можем чуть задержать переезд и провести торжество по поводу твоего назначения на борту «Энчантресс»? – Я была уверена, что эта элегантно нарядная, в четыре тысячи тонн водоизмещением паровая яхта, дававшаяся в придачу к посту, может легко послужить местом для приема, сильно снизив наши затраты. И, что важнее всего, это задержит переезд.
Но, задавая этот вопрос, я уже знала ответ и мысленно начала готовиться к переезду в Дом Адмиралтейства. Даже при попытках Уинстона снизить наши расходы – эти большие частные приемные предназначены только для официальных мероприятий и потому не съедят часть нашего бюджета – постоянная экономия правит моими днями, а он этой темы усердно избегал.
Уинстон даже не удосужился постучаться. Дверь моей спальной с грохотом распахивается и он, полуодетый, вваливается в комнату. Хелен подскакивает, и крючки с петлями, которые она с трудом застегивает, расходятся. Почему он здесь?
Когда он влетает ко мне в комнату, я рассматриваю его – вихрь лохматых золотисто-рыжих волос, пронизанных серебром, развязанный черный галстук, расстегнутый жилет, в руке несколько бумаг. Мой муж не понимает, какую я проделала работу – намного больше той, что мои современницы соизволили бы взвалить на себя, чтобы организовать этот вечер, и у него нет желания вникать в частности. Я поощряю эту рассеянность, интуитивно понимая, что если я буду посвящать его в детали, и он увидит, как я хлопочу за кулисами, то это может подорвать его высокое мнение обо мне. Он может увидеть во мне типичную домохозяйку и перестанет просить меня быть рядом с ним в его работе.
30
Агадирский кризис, или Второй марокканский кризис, – резкое обострение международных отношений накануне Первой мировой войны, в июне – октябре 1911 года, после оккупации французами марокканского города Фес, вследствие конфликта между Францией и Германией по вопросу о контроле над султанатом Марокко и разделе сфер влияния в Африке.