Ее ужин стоял на столе нетронутым, на том самом месте, куда поставил его Бейтс. Обычно он просто пропихивал его сквозь окошечко, но на этот раз решил войти в камеру, чтобы помучить узницу.
— Разве я не предупреждал вас, что вы будете болтаться на веревке? У вас осталось немного времени, миледи. Одно ваше слово — и я с радостью скрашу ваши последние часы.
Алекса молчала. Пусть себе бормочет. Она была слишком ошеломлена, чтобы реагировать на его бредни. Не добившись от нее ответа, Бейтс оставил ее в покое. Алекса, терзаемая отрывочными мыслями о жестоком предательстве Адама и тем, что Лису таки не удалось появиться в последний момент и спасти ее, уснула.
Она собиралась многое сделать в эти последние дни своей жизни, но ничего не сделала. Она хотела написать Мэри Форбс и проститься с ней; дать знать Адаму, что когда-то действительно любила его; объяснить Лису, что, если бы возможно было любить двоих, он обязательно был бы одним из них.
Она умылась, поела. День был на исходе, но никто не пришел сказать ей последнее «прости»; случайно ли или по приказу, этого она не знала.
Откуда-то из глубин памяти она извлекла образ Лиса: Лиса, который ласкал ее; Лиса, который пришел к ней, когда она была тяжело больна; Лиса, который сказал, что любит ее, но посоветовал полюбить мужа. Мужа! Увы, он оказался недостойным ее любви.
С самого начала она знала, что ничего не значит для Адама. Он никогда не был с ней жесток, хотя и пытался. Но по своей натуре он не мог жестоко обращаться с женщиной. Он был великолепным любовником, внимательным, неутомимым, нежным. Когда она в конце концов поняла, что любит его, он отослал ее домой к отцу, а сам поспешил в Саванну, чтобы жениться на другой.
Последний удар был нанесен, когда Адам отказался прийти ей на помощь. Его демонстративное отречение от нее показало полное отсутствие интереса к ней и ее участи. Поскольку это произошло вскоре после его признания в любви, отречение выглядело еще более мучительным. Но теперь это не имело значения. Ничто не имело значения, потому что завтра на рассвете жизнь ее оборвется, по-настоящему и не начавшись.
Когда Бейтс принес ей еду во второй раз в тот день, Алекса поняла, что время, отведенное ей на земле, истекает. Поскольку он не ушел сразу же, это вызвало у нее подозрения. Он отступил, явно оценивая ее. Алекса не обратила на него внимания, пока он грубо не схватил ее за плечи.
— Еще немного — и вы умрете, миледи, и я пока не видел, чтобы кто-нибудь пришел защитить вас или предложить вам утешение, — сказал он, пожирая ее глазами. — Уже поздно, и теперь уже никто не придет.
Алекса хотела высвободиться, но он был гораздо сильнее ее.
— Уберите ваши грязные руки.
— Думаете, что слишком хороши для таких, как старина Бейтс, а? Да ведь я — это все, что у вас осталось, миледи, нравится это вам или нет.
— Мне никто не нужен, и тем более вы! — бросила Алекса.
— Я долго терпел, но больше не желаю. Я услал Граббза с поручением, чтобы первым поиметь вас. Если он очень разозлится, я поделюсь с ним, когда он вернется. А пока что, миледи, ложитесь на койку и раздвиньте ноги; если сделаете, как я сказал, вам не будет больно.
— Вы спятили! — крикнула Алекса, пятясь от злобного негодяя, помешанного на насилии.
— Спятил, миледи, от желания, — ухмыльнулся Бейтс, бегая за ней по камере. — И устал ждать.
Он схватил ее за юбку, оторвал юбку от лифа, и Алекса громко вскрикнула, глядя на открытую дверь. Может, ей удастся убежать.
— И не пытайтесь, миледи. Я ловчее и сильнее вас.
Говоря это, он схватил ее за талию и швырнул на койку, и навалился на нее, пригвоздив к месту. Он попробовал поцеловать ее, но Алекса бешено мотала головой из стороны в сторону, не давая прикоснуться к своим губам. Она чувствовала, что слабеет, но решила защищаться до последнего вздоха. И в этот момент услышала знакомый до боли голос:
— Ах ты, ублюдок! Чем это ты занимаешься?
Адам! Пришел наконец!
— Эта женщина еще носит мое имя, — заявил Адам с возмущением, — и я не позволю, чтобы с ней обращались таким образом. Я ясно говорю?
С трудом поднявшись с пола, Бейтс наконец осознал, кто перед ним.
— Я только хотел малость позабавиться, лорд Пенуэлл, — заныл он. — Я не хотел ничего такого.
— Мы оба прекрасно понимаем, чего ты хотел, — хрипло возразил Адам. — Или, — и его серые глаза опасно сузились, — это происходило с тех пор, как леди Фоксуорт оставили на твое попечение?
— Нет… нет! — захлебываясь, затараторил Бейтс. — Это в первый раз, клянусь! — Он весь дрожал под убийственным взглядом Адама.
Адам посмотрел на Алексу:
— Алекса, этот негодяй говорит правду?
Алекса кивнула и наконец обрела дар речи:
— Они… вот этот Бейтс и еще Граббз… попытались… но у них ничего не получилось.
— А сегодня «получилось»? — спросил он с угрозой в голосе.
Алекса покачала головой, и Адам шумно вздохнул:
— Леди Фоксуорт только что спасла твою бесполезную шкуру, Бейтс. А теперь убирайся отсюда вон. Я хочу побыть со своей женой наедине.
— Конечно, милорд, конечно. — Бейтс поклонился и попятился к двери.
— Я непременно приду сюда завтра до рассвета, если я узнаю от леди Фоксуорт, что ты приставал к ней, убью тебя. Понял?
— Как не понять? — кивнул Бейтс, торопливо покинув камеру. У него не было никакого желания связываться с этим мстительным лордом. В спешке он чуть не налетел на изящную даму под вуалью, стоявшую в дверях.
Женщина вошла в камеру, остановилась рядом с Адамом и медленно подняла вуаль. Только сейчас Алекса обнаружила, что Адам пришел не один, и с нескрываемым презрением посмотрела на него.
— Почему вы не позволили Бейтсу попользоваться ею, Адам? — с невинным видом спросила Гвен. — В конце концов, она уже почти труп. Может, ей было бы приятно.
Адам сердито посмотрел на Гвен, взглядом призывая ее замолчать.
— Не важно, что натворила Алекса, но она не заслуживает, чтобы с ней обращались подобным образом. Пока она дышит, она останется леди Фоксуорт. — Он холодно посмотрел на Гвен. — Кажется, я просил вас подождать снаружи.
Адам отчаянно пытался избавиться от Гвен, чтобы побыть с Алексой наедине, но она присосалась к нему как пиявка. В конце концов ему пришлось взять ее с собой, в надежде что она подождет снаружи. Но она не пожелала, и Адам от злости скрипнул зубами.
— Мне там было одиноко, — жалобно проговорила Гвен. — Поспешите, Адам, прощайтесь скорее. Здесь так… так… ужасно. Я хочу уйти.
— Я уйду, когда сочту нужным, Гвен, — ледяным тоном сказал Адам, снова поворачиваясь к Алексе. — С вами все в порядке, Алекса?
Та кивнула:
— Вы появились вовремя, Адам. Большое вам спасибо. Но я не понимаю, зачем вы вообще сюда пришли?
Адам вспыхнул. Он заслужил и это, и гораздо большее. Если бы только он мог поговорить с Алексой наедине, объяснить ей, рассказать о своих планах. Но поскольку Гвен прислушивалась к каждому его слову, он ничем не мог облегчить страдания ее измученной души.
— Я хотел проститься с вами. Когда-нибудь мы снова встретимся, — многозначительно намекнул он.
— Без сомнения, на том свете, — хрипло рассмеялась Алекса, не поняв намека. — Я оценила ваше желание проститься со мной. А теперь вы можете уйти с чистой совестью.
— Алекса, если только…
— Ах, Адам, ради Бога, не будьте сентиментальным, — презрительно оборвала его Гвен. — Ваша жена — изменница, и вы ничего ей не должны.
Тихонько выругавшись, Адам попробовал выразить глазами все, что хотел сказать, но не смог. Он сетовал на судьбу, которая не давала ему осуществить свои планы. Сначала Гвен настояла на том, чтобы пойти вместе с ним, потом он пришел и нашел Алексу в критическом положении. И теперь у него не осталось ни единого шанса рассказать все то, что ей необходимо было знать. Оставалось уповать на Господа и молиться, чтобы все прошло в соответствии с его планом и чтобы Алекса помогла ему.