О чем?
Демьян мысленно хмыкнул. Вот ведь… до курорту еще не доехал, а настроения уже специфические, того и гляди и вправду роману закрутит. Не хватало…
…и протелефоновать бы.
Поинтересоваться у Павлуши, как дела обстоят. А после и в столицу, благо, имелся номерок, использовать который было велено в самом крайнем случае. А подозрительные спутники им не являются. И надо расслабиться.
Успокоиться.
Вспомнить, что Марк Львович говорил. Исцеление во многом зависит от того, сколь старательно будет Демьян рекомендации соблюдать.
Меньше беспокойства.
Больше отдыха.
И никаких мыслей о работе. А что до девицы… то ныне их, пылких и революционно настроенных, развелось превеликое множество.
Глава 8
В Гезлёв прибыли ближе к вечеру. Поезд вполз на раскаленный перрон, выдохнул клубы белоснежного дыма, добавляя местному, пропахшему морем воздуху, тяжелой железной вони. Скрежетнул состав, столкнул железо с железом и содрогнулся, едва не опрокинув Нюсю, которой вздумалось встать вот тут же, немедля. И если б не весьма своевременная помощь Аполлона, она бы упала.
Но нет, поймал.
И что-то сказал.
И от этого сказанного Нюся, заалевши, смутилась. Но тут же смущение поборола и ответила, верно, достойно и дерзко, если Аполлон рассмеялся. Смех его показался вдруг неприятным, как и сам этот человек, чересчур громкий и назойливый.
Марья сумела бы с ним справиться. Взгляда бы хватило.
А Настасья взглядом не стала бы ограничиваться, высказалась бы… Василиса подавила вздох и сумела лишь не заметить протянутую руку. Никогда-то у нее не хватало ни сил, ни смелости ввязываться в споры с другими людьми.
— Позволите вас проводить? — Аполлон, отпустивши Нюсю, которая к явному маменькиному недовольству явно желала продолжить столь приятное знакомство, обратился к Василисе.
— Нет. Благодарю. Меня должны встречать.
— Вот и проверю, чтобы точно встретили. А то мало ли…
— И проводить есть кому, — сказала Василиса, понадеявшись, что ее верно поймут.
— Да? — прозвучало скептически. — Неужели вы и вправду предпочтете мое общество… чьему, простите?
— Моему, — Демьян Еремеевич поднялся. — Позволите ваш саквояж?
— Конечно.
Было… до крайности неудобно. Но уж лучше краткий миг неловкости, чем знакомство, избежать которого, как Василиса подозревала, не выйдет, как и избавиться от последующих бессмысленных ухаживаний. Хотя, конечно, странно донельзя. Чем она вовсе привлекла этого человека?
Пускай себе.
Больше всего Василиса боялась, что Ляля не приехала.
Перепутала время.
Или день.
Или вагон, и теперь мечется где-то там, в толпе. А на вокзале было людно. Почти столь же людно, как на том, оставшемся много верст позади. И появилось вдруг ощущение, что она, Василиса, на самом-то деле никуда и не уезжала.
— Барышня! — громкий Лялин голос перекрыл и гомон толпы, и вопли чаек, что кружились над вокзалом. — Барышня, я туточки!
Она и рукой помахала.
— Это ваша…
— Горничная. И компаньонка. Компаньонкой ей нравится быть больше, — Василиса позволила себе выдохнуть. Все же, не будь Ляли, пришлось бы как-то добираться самой.
А она не умела сама.
Она, кажется, вовсе была куда более беспомощна, чем ей думалось.
— Понимаю.
— Спасибо вам…
— Видишь, — раздался слева знакомый голос. — Разумная барышня сразу поняла, что типус этот есть обыкновенный прохвост…
— Мама…
— Мама знает жизнь. Мама видела этаких… с деньгами, конечно, но надолго ли? Как батюшки не стало, пустился во все тяжкие…
Мимо прошла Ефимия Гавриловна, волоча за руку Нюсю, которая то и дело оглядывалась, надеясь, верно, отыскать в толпе потерявшегося поклонника.
— …завод разорил, продал за копейки, и мануфактуру вот-вот выставит. Долгов понаделал. Пока есть чем платить, только деньгам он счету не знает…
Этот голос исчез средь других.
— Ох, барышня, а вы совсем ехать замучились, — Ляля пробилась сквозь толпу с легкостью. — Ваш братец три раза телефонировать изволивши был. А я ему так и сказала. Мол, едет поезд. И от этих вот звонков, от которых у меня в голове свербеть начинает, быстрее ехать он не будет.
— Куда телефонировал?
— Так… в дом… пришли тут, стены расковыряли, ковры затоптали, потянули проводов, не было печали. Вот попомните мои слова, да поздно будет, одни беды от этой телефонации. А братец ваш точно ругаться станет.
— Станет, — Василиса отпустила руку, на которую опиралась, пожалуй, чересчур уж вольно. — Возможно, вас подвезти?