Я могла победить смерть, создать новую породу людей, а со временем и давать новую жизнь тем, кто был обречен. Весь мой дух велел мне забросить лекции и письма родных, посвятить всю себя моему открытию, но я знала, что – увы! – такая роскошь, доступная каждому студенту, была не для меня. Если бы хоть кто-то заподозрил, что не университетские занятия занимают мои дни, мне пришлось бы попрощаться с Ингольштадтом. Я мило приветствовала Эдварда, выходя из комнаты по утрам, писала нежные письма родителям, прилежно посещала лекции, но всё свободное от необходимых условностей время я посвящала работе. Я побледнела и исхудала, я пугала своим видом моего милого брата – но не сдавалась.
Я потратила пару месяцев на сбор материалов и приступила к работе. Вы можете представить, что за материалы могли мне понадобиться, и содрогнуться от ужаса и омерзения, но тогда меня переполняло предвкушение. Я видела лишь свою цель, я без содрогания касалась мертвой материи, без смущения притрагивалась к сокровенным частям человеческих тел, обворовывала склепы, врала и притворялась наивной помощницей беспутного студента, чтобы получать необходимое в анатомическом театре.
Промелькнуло лето, осень; лишь холодной зимней ночью у моих ног лежало бездыханное, но цельное тело, в которое я была готова вдохнуть жизнь. За окном завывала вьюга, когда моё существо открыло свои тусклые пугающие глаза. Оно дышало, дергалось, издавало невнятные звуки. Оно было ужасно. Я даровала ему черные волосы, жемчужно-белые зубы, соразмерные части тела и красивые черты, но это сделало его только отвратительнее. Ужасным был сам этот контраст правильных черт с мертвенными водянистыми глазами, сухой кожей, туго обтянувшей все его жилы, странными дергаными движениями и гортанными звуками, что он бессознательно издавал.
Меня охватил леденящий ужас; я хотела бежать, закрыть свою каморку и никогда не возвращаться, вернуться домой и забыть всё это, словно случайный кошмар. Я так ждала этого момента, но испытала лишь отвращение – вот какова переменчивая натура человека! И в этот самый момент лишь одно воспоминание остановило меня от бегства. То были слова моей матери. Когда родился мой долгожданный брат, она, увидев ужас, с которым я взглянула на младенца у нее на руках, решила подготовить меня к той судьбе, которая, по ее твердому убеждению, неотвратимо ждала меня.
Моя мать со всей своей мудростью ласково мне сказала, что однажды мне доведется взглянуть на своё дитя. Он будет ужасен и будет издавать странные звуки, его кожа и сморщенное лицо будут пугать меня и вселять отвращение, но вместе с тем он будет беспомощен и будет жаждать моей любви, он будет моим ребенком, моим величайшим творением. Я не почувствую любовь в ту же секунду, лишь ответственность и немного облегчение; любовь придет много позже, но обязательно придет. О, как мудра она была в тот момент! Но разве могла она хотя бы предположить, когда, при каких пугающих обстоятельства мне вспомнятся ее слова и удержат меня от бесславного побега.
С внутренним содроганием я прикоснулась к этому существу; оно ответило мне омерзительной улыбкой, темной щелью расколовшей его сухое лицо. Тогда я обняла его, издавшего невнятный неосмысленный возглас.
Этот возглас, вкупе с предыдущим пугающим шумом разбудил моего милого брата, который к той зиме начал спать всё беспокойнее, взволнованный моим слабым здоровьем и нарастающим истощением. Тихий стук в запертую дверь, что разделяла наши комнаты, напугал меня даже больше, чем неразумный гигант, затихший в моих объятиях. Но если и было что-то, чего бы я всей душой не желала допустить, так это лжи моему дорогому брату.
Я собралась с духом, отошла от своего творения и решительно открыла дверь. Я увидела страх и негодование, когда мой Эдвард заметил незнакомого, еле прикрытого тряпицами мужчину в моей комнате, и не знал, что думать, спасать ли меня от преступника, злонамеренно пробравшегося в мою обитель, или же укорять меня за бесчестную измену. Я бросилась ему в ноги, умоляя выслушать меня, и мой милый Эдвард согласился. И его вера в мой разум и в чистоту моих помыслов, как и всегда, была велика и непоколебима, а потому, выслушав мой рассказ, он безоговорочно доверился мне и пообещал поддерживать меня и оберегать мой секрет.