- Вы звали меня, матушка, - я зашла в полутемную комнату, спальню матери. Это была большая богато обставленная комната - стены обиты кремовым шелком с причудливым узором. В дальнем углу большой шкаф с зеркалом во весь рост, диван два кресла и столик. В другом углу - книжный шкаф, комод и пианино, по середине большая кровать под балдахином, рядом с которой стоит туалетный столик, уставленный всякими баночками и коробочками, напротив кровати висит большой протрет мамы в полный рост. Окна занавешены тяжелыми шелковыми шторами. На полу мягкий ковер.
- Зашторь получше окна - этот свет убивает меня - и подойди ко мне, - послышался слабый голос.
Я подошла к окну - небольшая щель между шторами пропускала тонкий лучик дневного света, который так злил мать.
Она болела и уже не в первый раз. Она потеряла ребенка - случился выкидыш. И это уже не в первый раз. Я тут тоже не в первый раз - мама всегда зовет меня, когда в очередной раз проваливается попытка родить. И я знаю, чем этот разговор закончится. Вздохнув, поправила шторы.
- Так лучше, матушка? - спросила я, подходя к кровати. Может на этот раз будет все иначе? Присела край кровати. Мать молчала, глядя на свой портрет - красивая девушка в шикарном вечернем платье цвета ночного неба, подчеркивающим все изгибы тела, золотистые волосы, заплетенные в мудреную прическу, на алых губах едва заметная улыбка, огромные голубые глаза смотрят лукаво и озорно - сейчас она не походила на ту, пышущую здоровьем и молодостью девицу. Сейчас она походила на сломленную жизнью старуху, больную, изувеченную, несчастную - под глазами черные круги, лицо бледное, губы обескровлены.
- Доктор Олдман и мастер Эрвиндиэль говорят, что ваша жизнь теперь в не опасности, и вы скоро поправитесь. - Мать все также молча смотрела на портрет. - Я рада была узнать это, матушка.
- Ах, дитя мое, - посмотрела она конец на меня мама, - я рада, что ты пришла ко мне. Мне так одиноко. Я устала от всего этого. - Мама печально улыбнулась. - Я так надеялась, так ждала. Почему? Почему? - в голосе матери послышались истерические нотки.
Что я могу ответить? Чем могу помочь? Если два специалиста - человеческий врач с большим опытом Олдман тей Арцт и эльфийский мастер магии жизни Эрвиндиэль аэн’та Олберик’Дол в один голос утверждали, что все идет хорошо, ни каких проблем возникнуть не должно. А на седьмом месяце беременности вдруг открылось кровотечение, вследствие которого она потеряла ребенка. Уже в четвертый раз. Мама в этот раз чуть не умерла, но, спасибо врачам, обошлось.
- Ты что-то хочешь сказать? Говори, мы так давно не виделись с тобой.
- Я слышала разговор отца и мастера Эрвиндиэля …
- Опять подслушивала? Василика, как можно!
- Простите, матушка, но речь шла о вашем здоровье, я не могла поступить иначе, - женщина благосклонно кивнула, улыбнулась.
- И, что же говорил мастер отцу?
- Он говорил, что ваше здоровье очень хрупкое из-за частых выкидышей. Что попытка родить ребенка еще раз, скорее всего, приведет в вашей смерти, - я приложила ладонь матери к своей груди и истерически вскричала, - матушка, умоляю вас, остановитесь!
- Ах, дитя мое, - устало проговорила та, - я должна, должна родить Роди сына или хотя бы дочь. Понимаешь? Должна! Он был так добр ко мне, а я не могу отплатить ему за доброту. Нужно всего лишь родить, - во взгляде матери появился фанатичный блеск, - такой пустяк для каждой женщины - родить ребенка. Но я не могу.
- О каком долге вы говорите, матушка? - спросила я, пытаясь успокоить и приободрить ее, - вы ведь выполнили долг перед отцом. Вы родили меня.
- Тебя? Да, я родила тебя, - лицо матери приобрело злое выражение, - тебя! - Она отвернулась, по ее щекам текли слезы.
- Матушка…
- Почему? Почему ты родилась, а другие нет? Почему именно ты? Ты? - она посмотрела на меня, как будто впервые увидела. - Ты - мой рок, мое наказание за грехи в молодости. - Отвернулась, продолжая рыдать. - Почему? Почему?
И что за грехи молодости и долг перед отцом, который мама так стремится выплатить? Не понимаю. Хотя в свои десять лет, что я могу понимать в этом вопросе. Вот Марта, жена пекаря из Эссентера, например, тоже говорит, что долг жены перед мужем - родить ребенка. И она, Марта, рожает. Уже шесть штук родила. А мама за десять лет брака сначала долго не могла забеременеть, потом два мертворожденных, затем четыре выкидыша подряд. И следующая попытка родить может оказаться последней из-за подорванного здоровья.
- Я не понимаю, матушка. - Начала я, потом остановилась, подумав, что не стоит об этом говорить. Но меня уже долго мучает один вопрос: Зачем? Сколько маме нужно родить детей, что бы выполнить долг перед отцом? Ведь дворяне, что нетитулованные, что титулованные, никогда не имеют много детей. А уже такие богатеи как мы… Один-два, и все. - Я не понимаю, матушка. - Повторила я, не решаясь задать вопрос.
- Что там у тебя? Говори уж, не тяни, - подняла мама на меня глаза, полные слез.
- Я не понимаю, зачем? Зачем вы рискуете своей жизнью, матушка? Богатые люди, никогда не рожают много детей. Один ребенок, который наследует состояние. Максимум два, а три - вообще редкость. Зачем? - Повторила я свой вопрос.
Мама только устало прикрыла глаза. Было видно, что этого вопроса она не ждала.
- Ах, милое дитя, что ты можешь понимать в этом? Тебе десять лет. Тебе еще рано интересоваться такими вопросами, - с усмешкой проговорила она.
- Матушка, может быть дело во мне. Я … - Голос пропал, когда хотела спросить “я плохой ребенок?”. Отец часто мне говорил, что я не заслуживаю и сотой части той любви, что дарят мне они, родители.
- А знаешь, действительно все дело в тебе, - глубоко вздохнула, женщина, - все дело в тебе. Если бы не ты…
- Что, если бы не я…
- Но ты родилась и теперь ничего не изменишь…
Тут я поняла одну вещь. И это понимание так пронзило мое сознание, что потемнело в глазах и закружилась голова. Мама, моя милая мама винит меня в том, что сейчас с ней происходит. Я действительно плохой ребенок!
Я беззвучно открывала и закрывала рот, не в силах произнести ни слова. Было больно и плохо. Но может быть еще не поздно все исправить, стать хорошим ребенком? Я обязательно стану хорошим ребенком!
- Мама, - наконец, прошептала я.
Женщина не реагировала, погрузившись в свои печальные мыли.
- Мама, - теперь уже увереннее и громче. В конце концов, я пришла сюда, что бы подбодрить маму, а не расстраивать. Нужно сказать, что я люблю ее и жду выздоровления, - матушка, не расстраивайтесь так, доктора говорят, что это вредно для вашего здоровья. Что мне сделать, чтобы развеселить вас?
- Уйди, я не хочу тебя видеть.
“Уйди, я не хочу тебя видеть” - я не понимаю, что нужно сделать.
“Уйди, я не хочу тебя видеть” - мне нужно встать и уйти?
“Уйди, я не хочу тебя видеть” - эти простые слова долгую минуту доходили до меня. Мне нужно встать и уйти.
Встала, поклонилась, развернулась и пошла к двери. На середине пути остановилась, обернулась:
- Матушка, я просто хочу, чтобы вы знали. У вас есть я, и я люблю вас!
- Любишь? Ты? - закричала мама, - Раз любишь, почему ты родилась? Ты должна была умереть, как все остальные! - я ошарашено уставилась на нее. Мама все продолжала кричать, - Это ты, ты должна была умереть, незаконное дитя греха! А стальные родиться! Мои дети, мои милые дети… Убирайся, я не желаю тебя больше видеть! Никогда! Слышишь, никогда! ВОН! ВОН!
Я стояла у кровати матери, не в силах сделать и шагу. Мне было больно и не выносимо слушать это, но я знала, что мама любит меня.
Дверь резко распахнулась и в комнату широкими шагами вошел отец.
- Как ты могла? - зло бросил он мне, - уведите ее, - это уже моей гувернантке.
Та грубо схватила меня за плечо и потащила к выходу.
- Милая, успокойся…
- Роди, она ушла, ушла?
- Да, дорогая, ее здесь нет. Успокойся, тебе нельзя нервничать…
Прошло три дня с того момента как меня увели от мамы и заперли в моей комнате. Ко мне никто не заходил, кроме старой служанки, приносившей мне еду и с осуждением смотревшей на меня. Хотя я к этому привыкла, все равно было неприятно. Мне никто ничего не говорил о здоровье мамы. “Не велено”, - кратко отвечала служанка и уходила, не забыв закрыть дверь на ключ.