- Я только проснулась и сразу поспешила к вам, ваша милость, - попыталась оправдаться я. Тот только хмыкнул - для него это не оправдание.
- Присаживайся, тебя ждет серьезный разговор.
Я села в огромное кресло напротив Родерика.
- Мы с Вери подумали и решили все-таки отправить тебя учиться в школу для юных леди. Школа для девочек Ильды тей Мертен как раз то, что тебе нужно. Она находится в трех днях пути от сюда. Не смотря на то, что сейчас середина июля и до начала занятий еще два месяца, леди Ильда готова взять тебя. Ты отправляешься туда сегодня, через час.
Я, выпучив глаза, уставилась на него. Мне оправляют в школу? В школу? Как какую-то бедную родственницу или ненужную никому сироту? Да еще с такой спешкой? Как? Как мама согласилась на такое?
- Прекрати так выкатывать глаза и закрой рот, - жестко приказал он мне, - леди так себя не ведут. Я надеюсь, школа сможет сделать из тебя то, что не получилось у нас, твоих родителей. Бедная Найдин, она столько намучилась с тобой! Повторяю, через час ты уезжаешь. Так, что потрать это время с пользой. Ступай, ты свободна.
Я встала и на негнущихся ногах вышла из комнаты, позабыв про прощальный книксен. Я так была поражена, что не спросила про здоровье мамы.
Не помню, как добралась до своей комнаты, в которой уже суетились слуги.
- Вот ваше платье, леди Василика, - обратился кто-то ко мне.
- А? Что?
- Платье. Вам нужно переодеться, - быстро проговорила служанка.
- Да. Платье и завтрак - это то, что нужно мне сейчас.
Они знали, они все знали, что меня отправляют. И никто не сказал, ни словечком не обмолвился. Точно также как не говорили, как чувствует себя моя мама. За что? За что они так ненавидят меня? Ведь я переживаю и извожусь от неизвестности. И они видят это. И продолжают молчать.
За пятнадцать минут до истечения срока, спустилась к кабинету Родерика - я хотела поговорить и попрощаться с матерью, и только он мог разрешить мне сделать это. Постучала в лакированную дверь.
- Кто там? - послышался резкий голос хозяина. Я потянула на себя тяжелую створку двери, - ты? Чего тебе? Говори быстрее, я занят.
В кабинете было двое: сам Родерик и наш управляющий Амалрих Арне, весьма не приятный тип, но родители его очень ценили.
- Прошу простить меня, милорд, но мне хочется попрощаться с матерью. Можно мне сделать это?
- Вери спит. Не стоит беспокоить ее ради таких пустяков, - проговорил он, глядя мне в глаза, затем повернулся, возобновляя прерванный разговор с управляющим.
“Пустяки, для них это пустяки. Я покидаю родной дом. А для них это пустяки”, - печально думала я, ожидая, пока мой багаж погрузят в карету. “Совсем чуть-чуть осталось”, - я обернулась, посмотреть на большое четырехэтажное здание, с арочными окнами. Посмотрела на окно матери: “Зашторено. Неужели она так сердится на меня, что даже не хочет проститься со мной?”
- Прощаешься с домом? - радостно обратился ко мне Родерик. - Прекращай мечтать, тебе пора уезжать. Поедешь одна, Найдин остается здесь - она нужна матери. Осто позаботиться о тебе.
“Меня лишили последнего, моей гувернантки. Но это и к лучшему”.
Здесь у меня оставался один не решенный вопрос. Садясь в карету, рискнула спросить:
- Скажите, милорд… Ммм…
- Чего тебе? Ну же, спрашивай.
- Скажите, милорд, являете ли вы моим отцом по крови?
- Нет, - ответил тот, резко, не раздумывая, закрыв дверцу кареты.
- А кто же? Вы знаете его? - Торопливо спросила я, пока мы не уехали.
- Езжайте! - Крикнул Родерик кучеру и мы поехали.
Я откинулась на спинку сиденья. Он ответил: “Нет”. Такое простое слово, а столько смысла в нем! Наверное, это было неправильно и плохо, но я ощущала радость и даже счастье. Я была счастлива услышать “нет”.
Теперь многое стало понятным. Нелюбовь Родерика, его холодность, равнодушие и иногда даже жестокость, которые он объяснял заботой обо мне и правильным воспитанием. И стремление мамы родить еще одного ребенка - ведь я не Райзенде по крови, но выходит так, что именно я наследую имя и титул графов Райзенде, а также их поместье “Лесной край” и прочее имущество. Но если бы родился брат или хотя бы сестра, мое право на наследование было бы оспорено, и правда об отце вышла бы наружу!
“Почему он признался, что не приходится мне отцом? Надоело скрываться? Или, раз уж я сама догадалась, то и скрывать больше не надо? А может он сказал “нет”, что бы ранить меня? Нет, нет, нет! Я же почувствовала, что он сказал правду! Маги, даже такие плохонькие как я, интуитивно чувствуют правду и ложь. Родерик не мой отец! Теперь я могу не любить Родерика и не стыдиться этого”.
- Родерик не мой отец, - весело пропела я.
На радостях я наколдовала мыльные пузыри. И их получилось так много, что они в одну секунду заполонили все пространство кареты и разом лопнули, обдав меня мыльными брызгами. Я закашлялась - мыло попало мне в рот, глаза, нос. Потеряв ориентацию в пространстве, свалилась с сиденья, на мокрый пол, продолжая непрерывно чихать.
Дверца кареты внезапно открылась и внутрь заглянул Осто - видать понял, что со мной что-то произошло и остановил экипаж.
- Что случилось, - встревожено воскликнул он, - Лика вы в порядке? - Осто помог мне выбраться из кареты.
- В-в-се в поря… апчхи… порядке… апчхи Осто, - не переставая чихать и тереть глаза, отозвалась я, - апчхи… я апчхи не удачно поколдовала… апчхи.
- Ох, Лика, Лика, не успели мы отъехать и на километр от дома… - укоризненно покачал он головой, - у меня есть вода, сейчас промоете нос и глаза, и сразу станет легче.
- Осто, чтобы я без тебя делала! - радостно воскликнула я и обняла старого конюха, - ты всегда помогаешь мне. В школе я буду скучать по тебе.
- Ну что вы, что вы. Лучше скажите, как мы теперь поедем? Карета внутри мокрая, все сиденья хоть выжимай!
- Ничего, - весело рассмеялась я, - Сейчас поколдую, и все высохнет.
- Нет, нет, нет! Садитесь рядом со мной на козлы, а катера сама высохнет, и вы высохните быстрее.
- Но бытовая магия всегда выходила у меня хорошо.
- Так ведь вон, какое утро чудесное, чего в душной карете трястись.
- Осто, ты такой хороший, такой хороший, как… как … Марта!
- Дитя, дитя, - печально покачал головой конюх, похлопывая меня по плечу.
- Осто, скажи мне, как чувствует себя мама? Мне никто так и не сказал до сих пор. Все молчат, как рыбы, - задала волнующий меня вопрос, когда мы снова двинулись в путь.
- Его милость запретил. Никак хотел посильнее ранить вас, - с жалостью посмотрел он на меня, - а матушка ваша, - добавил он уже веселым голосом, - чувствует себя сносно. То есть, - начал он поправляться, когда я испуганно уставилась на него, - хорошо ест, не плачет, спит, самочувствие отличное, не встает только, но и доктора пока не велели.
- Как хорошо, Осто, как хорошо, что мама идет на поправку. Все молчали, а я так извелась за эти дни… Скажи, Осто, отчего все это? Почему меня так все не любят? Ты сказал, что его милость запретил. Но почему? Чем я заслужила это?
Тот только тяжело вздохнул.
- Может все дело в том, что я не дочь графа Райзенде? Ты знаешь, что я не его дочь?
- Что? - Осто прямо подпрыгнул на козлах, - С чего вы это взяли?
- Я сегодня спросила лорда Родерика об этом. Он ответил, что я не его дочь.
- Вот оно что. - Помолчал минутку, задумавшись о чем-то и поджав губы, а затем вымолвил. - Это правда, Лика. Граф Райзенде не ваш отец.
- Ты знал, ты знал и молчал! Кто еще знал? Все знали.
- Не сердитесь так на меня. Я знал и еще Агна знала, наша повариха. Остальные не знают. За десять лет граф успел заменить всех слуг. Из старых остались только я да Агна. Нашему молчанию были причины. Не буду говорить какие, - сразу остановил он меня, видя, что я намереваюсь задать этот вопрос, - и не упрашивайте, все равно не скажу. Раз уж вы знаете правду, расскажу все, что знаю.