Он вытянул меня на танцплощадку, и я оказалась в самой гуще раззадоренной толпы. Движения были простыми, а лорд Инграм — умелым партнером. Я кружилась, смеялась, подпрыгивала вместе со всеми, опьяненная общим весельем. О, это было такое наслаждение просто отдаться танцу и ни о чем не думать!
О собственной бездумности я пожалела гораздо позже, когда мы вышли из трактира в прохладную южную ночь.
На небе сияли звезды, и не было сомнений, что шумный Бринвилль давно проводил этот день.
Джефри был расстроен не меньше меня, и всячески корил себя за безрассудство.
— Это все моя вина. Но вы так хорошо танцевали, так веселились, что было просто преступно увести вас оттуда, — сокрушался он.
Искреннее беспокойство Джефри меня немного успокоило. Он предложил срезать путь к нашей двуколке, и потянул меня в сторону темного двора, в глубине которого теплился единственный фонарь.
Жилые дома здесь стояли так близко, что тут едва ли могли разойтись два человека. Над головой, словно привидения, порхали простыни и подштанники на веревках. Что-то прошмыгнуло у моих ног. От неожиданности я вскрикнула, отшатнулась и, наверняка, упала бы, если бы Джефри не обхватил меня за талию. Инграм прижал меня к груди, и я почувствовала, как гулко бьется его сердце. Подняв голову, я увидела, как вспыхнули его глаза, а губы расплылись в улыбке.
— Осторожней, моя дорогая, — сказал он, и, продолжая обнимать за талию, повел в темноту.
И я была благодарна за эту помощь. Слабость и головокружение пришли внезапно. Я смутно помнила, как добралась до двуколки, и очень жалела, что пренебрегла плотным ужином. Кажется, голод и активные танцы дали о себе знать. Ах, да, ведь был еще коктейль! Ноги казались свинцовыми, а тяжесть все никак не проходила.
Дорогу до Холмов я не помнила вообще, кроме кратких вспышек, когда обеспокоенный Джефри, судя по всему, пробовал меня растормошить. Мне было стыдно при мысли, что весь обратный путь я спала на его плече. Но, кажется, именно так и было.
К концу поездки я немного пришла в себя и настояла, чтобы Джефри не провожал меня до дверей. Так оставался шанс проскользнуть в свою комнату незамеченной.
В замковом дворе было тихо и пустынно, Холмы спали. Двор освещали лишь крохотные настенные огоньки в тех окнах, что выходят в коридоры. Даже двери в драгоценные кладовые миссис Смитти заперты на ночь на большой амбарный замок. Я вздохнула с облегчением: какое счастье, меня, похоже, не хватились! Наверняка, все подумали, что я просто рано улеглась спать. Временами, очень хорошо иметь репутацию книжного червя.
Парадная дверь открылась беззвучно. Борясь со слабостью, я сняла туфельки и босиком на цыпочках пересекла холл. Поднялась по лестнице, и вдруг вспомнила, что ночью нельзя пользоваться лифтами, чтобы не перебудить весь замок. Вздрагивая от каждого шороха, я направилась в сторону столовой. Придется пересечь не только ее, но и целую аркаду комнат, чтобы добраться до лестницы на третий этаж. Не наткнуться бы на Моргулиса с его дурной привычкой бродить по ночам.
Я зажгла крохотный огонек на пальце и, скользнула в приоткрытую дверь столовой. Но едва сделала шаг, как из угла, где стоял пузатый буфет, раздалось подозрительно знакомое и очень недовольное «кхм-кхм». Щелчок. Угол озарился светом. Внутри у меня все похолодело.
— Назовите хоть одну причину, по которой я должен выслушать вас, вместо того, чтобы рассчитать сию минуту?
— Вы сами дали мне выходной, — пискнула я, прижимая туфли к груди.
— И вы решили скоротать время за игрой в прятки?
Казалось, даже температура упала на пару градусов от холодной ярости, сквозившей в голосе Блэквуда. Я сделала на шаг в сторону. Голова слегка кружилась, а потому я не придумала ничего лучше, как положить руку на высокий комод с посудой и незаметно облокотиться на него.
Лорд Блэквуд смерил меня подозрительным взглядом. Его глаза сверкали в полутьме, точно угольки. В усталом сознании мелькнула мысль, что вот такая безотчетная ярость ему даже идет. Он был похож на полубога из старинных книжек, кажется, мгновение и взметнется в небо столпом огня.
Мужчина поднялся с кресла, и я поняла, что он в своем любимом охотничьем костюме. Похоже, успел переодеться после Бринвилля. Неужели, меня искали? Эта была лишь вялая догадка, которая натолкнула меня на идею, что нужно попытаться оправдаться:
— Я хотела пить, — сказала, понимая, что такое объяснение вряд ли удовлетворит Блэквуда.
Однако это совсем не было ложью. Ибо врать я умела плохо, да и в горле действительно першило.