Она поднесла раскрытую ладонь к свету, и Рон смог различить едва заметные полоски, врезавшиеся в кожу. Он вновь посмотрел ей в глаза и увидел целеустремлённый взгляд совершенно другой девушки — сильной девушки.
У Рона пропало желание спорить. Он точно знал, что произошедшее между ним и Пэнси было чем-то особенным. Он хотел остаться с ней — держать её в объятиях, как прошлой ночью, но он не мог принимать решения за неё. Двадцать с лишним лет психологических травм нельзя было перечеркнуть одним днём, и он мрачно принял этот факт. Потребуется время, и если Пэнси хотела разобраться в своих страхах и желаниях самостоятельно, он не имел права ей мешать.
— Так что теперь? — спросил Рон после недолгого молчания.
— Не знаю, — пробормотала она. — Может, я наконец сниму собственную квартиру. Я же буквально всю жизнь провела в отелях и гостиницах, пока ездила с заданиями редакции — с тех пор как уехала из дома. Они предложили мне более спокойную работу в прошлом году, но я отказалась, а сейчас думаю принять. У моей семьи остались какие-то владения по всей Европе, так что я могла бы съездить туда. Может, продам их или найду им полезное применение. Я заболталась, да? На самом деле конкретного плана у меня нет.
— Может, это к лучшему.
Пэнси закатила глаза и легонько ударила Рона по руке.
— Почему ты такой понимающий?
Он улыбнулся.
— Хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой за то, что бросаешь меня, — с сарказмом отозвался он. — Нет, на самом деле я знаю, что ты приняла верное решение. Наверно, часть меня — пусть и крошечная — даже ждала, что ты мне откажешь. Ты заслуживаешь провести время наедине с собой и во всём разобраться. А потом, когда найдёшь то, что ищешь, мы можем попробовать снова.
Пэнси кивнула.
— Да.
Они продолжили трапезу, иногда прерываясь на короткие разговоры. По большей части Пэнси с меланхоличным интересом наблюдала, как Рон заканчивал свой кусок пирога, и слушала его рассуждения о Пушках Педдл, а затем он восхищался её многочисленными знакомствами с различными звёздами квиддича, которые Пэнси успела завести во время своих командировок по миру.
Когда они закончили с едой и решили потихоньку двигаться в сторону палаты, Пэнси склонилась к Рону и ещё раз поцеловала его. Её пальцы запутались в рыжих волосах, и она чувствовала непреодолимое желание не отпускать его, не расставаться с теплом, которое он дарил. Глаза Пэнси были закрыты, но когда ладони Рона оказались на её талии и прижали ближе, она знала, что он чувствует то же самое.
Когда они наконец отстранились друг от друга, Рон заглянул Пэнси в глаза и негромко спросил:
— А это за что?
— На прощание, — пояснила она.
Рон нежно сжал её ладонь и грустно улыбнулся.
— На прощание, — задумчиво повторил он.
*
— Джинни? — позвал Гарри, переступив порог дома на площади Гриммо. — Джинни!
Ответом была тишина, нарушаемая лишь скрипом половиц под шагами Гарри. Он закрыл за собой входную дверь и подошёл к лестнице.
— Джинни, это я. Всё в порядке?
Что-то с глухим стуком упало наверху, и через несколько мгновений Джинни возникла на верхней площадке лестницы. Она выглядела так, словно только что пробежала марафон: её лицо побледнело, дыхание сбилось, а руки мелко дрожали.
— Гарри, — лихорадочно воскликнула она. — Ты даже не представляешь, как я рада, что ты здесь! Я тут просто с ума сходила — отправила тебе три совы, но понятия не имела, где ты находился.
Вся весёлость, которую испытывал Гарри от счастливого разрешения ночных проблем, исчезла в одно мгновение. Он взбежал вверх по лестнице и прижал Джинни к себе, пытаясь успокоить.
— Что случилось? — взволнованно спросил он. — Джинни, ответь мне. Это связано с Тедди?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, нет, он в порядке. Играет во дворе, — она сделала паузу. — Это связано с Нарциссой Малфой.
Гарри был совершенно растерян.
— В смысле? А что с ней? Где Элай?
— В этом всё дело, — пробормотала Джинни. — Я не знаю. Прошлой ночью я пошла в его комнату, чтобы он принял зелье, но там был не он. Там лежала Нарцисса — без сознания, худая и очень-очень слабая. Я пыталась поговорить с ней, но она постоянно теряет сознание. И я не могу послать сову в Мунго, ведь она должна быть в Азкабане, а ещё Драко… и я не уверена, что… — Джинни потеряла нить рассказа.
Гарри с трудом пытался разобраться в сбивчивых объяснениях, после чего прошёл мимо неё к комнате, в которой они оставили Элая, мимоходом заметив в окне Тедди, вырывавшего траву из газона во дворе и подбрасывавшего её в воздух как зелёное конфетти. Что бы сейчас ни происходило в доме, оно явно было связано с чем-то незаконным, и Гарри не хотел, чтобы Тедди или Джинни стали частью этого.
Он вошёл в комнату, Джинни переступила порог следом за ним, и, разумеется, как она и говорила, на кровати лежала хрупкая исхудавшая женщина, чьё измождённое лицо иссохло и покрылось дорожками морщин. Длинные светлые волосы походили на солому, а впалые щёки придавали женщине сходство с мумией. Гарри подошёл к кровати и приложил пальцы к запястью, проверяя пульс.
— Она жива, — заверила его Джинни. — Я проверяла недавно.
— Что ещё ты делала? — поспешно спросил Гарри.
— Дала ей воды, — начала рассказывать Джинни. — Пыталась покормить, но она почти не приходила в сознание. А когда приходила, практически не разговаривала. Я ничего не понимаю. И почему Элай ушёл без предупреждения?
Гарри замер, когда внезапная мысль поразила его, и внимательнее присмотрелся к Нарциссе. Её тело было накрыто голубой простынёй, но под ней Гарри смог разглядеть намёки на белую рубашку, чёрный жилет и тёмные брюки, которые были явно велики для истощённого тела Нарциссы.
— Это одежда Элая, — пробормотал Гарри. — Где то зелье, которое ты должна была давать Элаю?
Джинни прикусила губу и молча указала в сторону пола у кровати, где сгустившаяся сероватая жидкость постепенно подсыхала в окружении стеклянных осколков. — Я уронила склянку, когда увидела её.
Гарри не потребовалось смотреть на жидкость дважды, чтобы узнать её.
— Это Оборотное зелье, — заключил он, переводя взгляд на Нарциссу. — Элая здесь и не было. Ты ведь опоздала с последней дозой?
— Да! — воскликнула Джинни, внезапно понимая, что именно хотел сказать Гарри. — Да, я укладывала Тедди и опоздала минут на пять. Постой, это значит, что всё это время здесь лежала Нарцисса, но тогда кто…
— Элай, — мрачно сказал Гарри. — Элай умер вчера ночью в Азкабане.
Он потёр глаза ладонями и прислонился к стене. Может, основное сражение и закончилось, но его последствия принесли с собой новые проблемы. Побег Нарциссы в точности повторял побег Барти Крауча-младшего, которого заменила в Азкабане его умирающая мать. Видимо, кто-то был неплохо знаком с жизнью Пожирателей.
Со стороны кровати послышался сдавленный кашель, и Нарцисса приоткрыла губы, жадно хватая ртом воздух. Это длилось всего пару секунд, после чего она вновь обмякла на постели, ещё более бледная, чем раньше.
— Надо отвезти её в больницу, Гарри, — взволнованно произнесла Джинни.
— Всё не так просто, — покачал он головой. — Понятия не имею, как в Мунго отнесутся к сбежавшей заключённой, которая по документам умерла ещё вчера вечером… Ладно, помоги мне поднять её. Я что-нибудь придумаю.
*
Гермиона лежала на кровати Драко, удобно устроив голову на подушке и наблюдая, как он застёгивает рубашку. Наедине они провели, казалось, всего минуту, которая на самом деле растянулась в полчаса, и, когда часы пробили три, оба поняли, что сказку придётся отложить — по крайней мере, до тех пор, пока они не разберутся с реальностью.
Казалось совершенно естественным, что после того, как они наконец признались друг другу в своих чувствах, они повременят со следующим шагом в отношениях. В конце концов, признание в любви было огромным шагом, и Гермиона ощущала потребность подождать некоторое время, чтобы позволить этой мысли укорениться в голове, чтобы убедиться, что всё случившееся реально. Конечно, часть неё хотела узнать, будет ли их физическая связь такой же сильной, как и эмоциональная, но, судя по тому, как поцелуи Драко неизменно посылали электрические разряды по её телу, в этом не оставалось практически никаких сомнений. Гермиона знала, что это продлится ещё очень долго и что у них будет достаточно времени, чтобы испытать всё на практике. И если последние несколько месяцев чему-то их научили, так это тому, что ждать они умели.