Вот так я стала потихоньку выздоравливать. Как выяснилось, я всё-таки голубоглазая и темно-русые волосы, с очень тонкой и светлой кожей. В общем, типичная "английская роза". Вначале просто выползала за дверь этого сарая, греясь на ласковом весеннем солнышке. Уилли носился рядом, взбрыкивая иногда, как маленький жеребёнок, худыми ножками, просто от счастья, что мать жива и рядом с ним. Потом мне вновь приказали идти на кухню работать. И я пошла, сжав зубы. Мне надо было дождаться мужа и тогда уже обговаривать условия дальнейшей жизни. А пока он для меня фигура неизвестная, непонятная и откровенно чужая.
Кухарки относились ко мне по доброму. Все видели и смертельную порку, злобу лэрда за сопротивление, да и многие знали, что я вовсе не служанка. Только одна личная служанка леди Ровены, Кристен все задирала нос и презрительно фыркала, проходя мимо.
Хоть это и было строжайше запрещено, но кухарки все равно находили момент, сунуть мне какой кусок повкуснее, супа налить пожирнее. Я благодарила и несла своим. И Рини и малыш Уилли не поражали толщиной и упитанностью. Но хоть немного приглушился голодный блеск глаз ребенка. И я тоже решила по-своему отблагодарить добрых женщин из кухни. Такие же руки, как и у меня, были и у них, даже ещё и хуже. От постоянного контакта с водой, щелоком, которым чистили жирные кастрюли, едкого мыла все были с сухой, раздражённой кожей рук, местами с глубокими трещинами. И у меня тоже стягивало кожу кистей, и кожа шелушилась. Увидев, как старшая кухарка отложила в сторону кусок говяжьего жира, я спросила, куда она хочет применить этот жир? На что кухарка, пожав плечами, сказала, что собакам пойдет на корм.
Я упросила её отдать половину куска мне. Та согласилась, с любопытством посмотрела, что я собираюсь делать. А делать я собиралась обычный глицерин, чтобы успокоить и увлажнить кожу. Нет там ничего сложного. Когда я училась, нам на курсе по разным видам визажа преподавали факультативно и основы косметологии, как и из чего и каким образом изготавливается косметика и современная и в прошлом. Этот факультатив я посещала с удовольствием и поэтому многие простые рецепты я помнила. А тут и надо было всего говяжий жир, щёлочь, вода и соль.
Получилось у меня чуть больше литра глицерина и чуть меньше простого мыла. Но я видела, что у южной стены замка уже пробились первые листочки мяты и мать-и-мачехи. Выжав из них экстракт, добавила их в мыльную основу, разлила по маленьким плошкам и девчонки-кухарки унесли будущие мыльные заготовки на ледник. Сутки там продержим, потом на воздухе просушим две-три недели и можно пользоваться. Должно получится хоть и простое, но не едкое и не вонючее мыло. А готовый глицерин ещё раз процедила от осадка и разлила на всех по небольшой глиняной бутылочке. Хоть понемногу, но на всех. Только противной Кристен ничего не досталось, да ее и не было в это время на кухне.
Наутро кухарки готовы были молиться на меня — почти у всех прошло раздражение и шелушение стало меньше. Осталось только заживить раны. Но тут как раз и пригодится настой из мать-и-мачехи, надо смочить тряпочку и прикладывать к ране хотя бы на ночь. Выдав кухаркам эту информацию, я сама испуганно замерла — вроде бы я этого не знала никогда. Неужели память этого тела просыпается?
Глава 4
Вот так тянулись дни. Я бы сказала, что ногти сгрызла от нетерпения, но ногтей длинных не было, не успевали они отрастать, как тут же обламывались от работы на кухне. Как ни жалели меня кухарки, но от работы меня никто не освобождал. Не имели они такого права. Но регулярно подкармливали чем-то более съедобным, чем тот отвратительный суп. Я узнала, что пока ещё картофель не привезли из Америки. Поэтому в местной кухне так широко применялись репа и брюква. А овощи эти очень так на любителя. Но Уилли и Рини, за счёт лишних добавок немного поправились, Уилли перестал меня пугать своей худобой, сейчас у него чуть порозовели щёчки, и стали блестеть радостно глазенки, не так жутко выпирали ключицы и лопатки и ребра. Рини не стала моложе, конечно, но явно стала бодрее.
Вот у меня дела с шотландской средневековой кухней были неважные. Традиционные блюда, считавшиеся здесь вкусными и питательными, никак в меня не лезли. Тот самый хаггис — это бараний желудок, набитый потрохами и сваренный, я никак не могла осилить, меня аж передёргивало, когда видела в большой миске ломти этого лакомства. Что уж говорить про черный пудинг, запеченную смесь порезанного кубиками сала, злаков и крови. Меня просто стошнило при первой же попытке съесть кусочек этого блюда. Кухарки недоумевали — Как так, все едят, а ты не можешь! Рини вздыхала.