— Миссис Стоун явилась точно так же, но вы не возражали против нее. Конечно, она немного придурковата.
Выражение лица Амалии сделалось буквально ледяным.
— У меня слишком болит голова, и мне трудно продолжать беседу. До завтра я побуду в своей комнате.
Теперь уже не осталось никого, с кем можно было бы поговорить, и леди Мальвина отнесла миссис Стоун платье на переделку. Потом нужно было отыскать принадлежности для шитья: новая портниха прибыла, не имея при себе даже наперстка. Но она не проявила ни малейшего желания продолжать разговор. В конце концов, леди Мальвина ушла, посчитав миссис Стоун очень скучной особой. На этот раз та не выставляла напоказ своей глуповатой простоты, а сидела молча, склонив голову над работой. Она была худа, как изголодавшийся воробей, и такая же невзрачная. Собственная внушительная грудь показалась леди Мальвине почти неприличной, и она, с трудом преодолевая одышку, спустилась вниз, снедаемая скукой и раздражением. Затем приказала Бетси подать ей чай в комнату и теперь подремывала у камина. Пожалуй, она здесь же и поужинает. Амалия, похоже, если и выйдет к столу, вряд ли захочет с ней поболтать. Еще леди Мальвина обнаружила, что требуется новая бутылка портвейна. Последнюю она, должно быть, прикончила накануне вечером, хотя и не помнит, как это случилось. О пополнении позаботится Бетси. Обычно леди Мальвина не пила так рано, но день был особенно пасмурным и унылым, и ощущалась необходимость немного встряхнуться. В итоге старая дама задремала в глубоком кресле у камина.
Проснувшись, как от толчка, она увидела, что огонь почти потух, гардины не задернуты и в комнате царит полумрак бледных зимних сумерек. Холод заставил ее неприятно поежиться. Неужели Бетси не могла прийти сама, без вызова? Тусклое зимнее небо и голые ветви деревьев нагоняли тоску.
Тяжело дыша, леди Мальвина приблизилась к окну, чтобы задернуть гардины и отгородиться от уныния и пронзительного безмолвия деревенского вечера. Но рука, ухватившая край гардины, замерла, и старая дама уставилась в темноту.
Не женщина ли там бежит? Леди Мальвина едва различила подоткнутую юбку, развевающиеся по ветру волосы и широко раскинутые руки. Затем призрак исчез среди кустов, и нельзя было понять, действительно ли она что-то видела или ей просто почудилось. Стояла мертвая тишина. Ни малейшего движения; все замерло.
ГЛАВА 12
С обычной непринужденностью Блейн вошел освещенную комнату. Лежавшая на диване Сара попыталась привстать, но он, бросив ей небольшой сверток, с усмешкой проговорил:
— Наденьте вот это.
— Что я должна надеть, лорд Маллоу?
— Распакуйте и увидите; сегодня ночью чертовски холодно, а мы должны подняться, как только брезжит рассвет, чтобы успеть на первый поезд.
— Вы завершили свои дела? — спросила Сара.
— Нет. Но по почте пришла записка от жены. Мы должны немедленно вернуться.
Черные брови были насмешливо приподняты. Сара находила сложившуюся ситуацию — которую Блейн решил воспринимать как шутку, придуманную исключительно для его забавы, — просто невыносимой.
— Надеюсь, вы объясните леди Маллоу, что я могла бы вернуться еще сегодня утром.
— Милая мисс Милдмей, я бы внес вас на руках в вагон на вокзале «Виктория», но сумел ли бы Соумс вынести вас на станции Ярби? Завтра я буду сопровождать вас до самого дома, а потому не возникнет никаких трудностей.
«Если Амалия будет присутствовать при нашем прибытии, — подумала Сара мрачно, — то на этом кончится моя работа в усадьбе Маллоу».
Она все еще не могла однозначно решить: руководствовался ли Блейн желанием не выпускать ее из поля зрения, используя в качестве предлога ее беспомощное состояние, или искренне заботился о ее здоровье. Его поведение слишком часто менялось: он то посмеивался над ней, то относился к ней с добродушным сочувствием, которое казалось искренним. Этот день был для Сары сплошным мучением. Ей страстно хотелось, чтобы Блейн ушел из дому, но затем она ловила себя на том, что все время прислушивалась, ожидая его возвращения.
Но вот Блейн снова появился, и она опять почувствовала непонятную злость. А, кроме того, что случилось с таинственным Сэмми, и почему Амалия потребовала возвращения мужа?
— Делайте, как я вам сказал, мисс Милдмей, — проговорил Блейн тоном, не допускающим возражений. — Разверните пакет и наденьте. Или хотите, чтобы это сделал я?
Что это? Еще одна шутка? С необъяснимым чувством страха Сара развернула сверток и увидела длинный узкий ящичек. Дрожащими пальцами она откинула застежку.
При свете газовой лампы на бархатной подкладке сверкало и переливалось бриллиантовое ожерелье.
Сара так долго не сводила с него глаз, что Блейн выхватил у нее ящичек, достал ожерелье и без всяких церемоний надел ей на шею.
Затем он отступил на несколько шагов, чтобы полюбоваться эффектом.
— Ради этого можно решиться на лжесвидетельство, не правда ли?
Сара, наконец, обрела дар речи. Вспыхнув от возмущения, она пыталась снять ожерелье.
— Как вы посмели надеть эту вещь мне на шею! — воскликнула она. — Как вы смели!
— Моя милая девушка, бриллианты не заразные.
Тем не менее, ее реакция несколько удивила его, и он примирительным тоном добавил:
— Я просто хотел, чтобы ожерелье носили, а не прятали в сейфе.
— Тогда найдите для этого другую женщину! — резко проговорила Сара.
Она чуть не плакала, сама озадаченная силой нахлынувших чувств. Фамильные бриллианты Маллоу, которые должны принадлежать ей по праву, надел ей на шею какой-то презренный самозванец. Теперь они навсегда потеряли для нее свою прелесть. Она не забудет унизительный эпизод, когда этот самодовольный тип использовал ее в качестве модели, ожидая, что она упадет в обморок от счастья и восторга.
В действительности ожерелье предназначалось для тощей шеи Амалии. Когда они с Амбросом получат его обратно, она не станет его носить. Никогда! Ни за что!
— Позвольте мне снять, а то, чего доброго, вы еще разорвете.
— Пожалуйста, не прикасайтесь ко мне, лорд Маллоу.
Блейн выпрямился и опять весело расхохотался.
— Какое вы непредсказуемое создание. Я полагал, любая женщина с удовольствием наденет подобное ожерелье хотя бы на несколько минут.
— Ваша шутка в дурном вкусе.
— Возмущение ваше, несомненно, вполне искренне. А потому я должен попросить у вас прощения. Но теперь, когда Амброс что-то вынюхивает в Вест-Индии… — пальчики Сары замерли, — и возникли другие осложнения, мне хотелось бы знать, как долго я еще буду владеть бриллиантами Маллоу?
— У вас есть… основания для беспокойства, лорд Маллоу?
— Беспокойства? Это не совсем удачное выражение. — Глаза Блейна не утратили абсолютного превосходства. — Лучше сказать «для веселья». Особенно когда я думаю об Амбросе в Тринидаде. Бедняга взялся не за свое дело. И какая напрасная трата времени. Полезнее было бы ему работать в своей профессии.
— Не кажется ли вам, что ему скорее следовало бы посочувствовать, а не насмехаться над ним? — спросила Сара, стараясь говорить безразличным тоном.
— А мне он посочувствовал?
— По-моему, он видел в вас обманщика, который не заслуживает сочувствия.
— Такой взгляд его просто устраивал. Я надеялся, что он в конце концов согласится признать свою ошибку, но, как видно, он продолжает упорствовать. Ну что ж, желаю ему успеха. Если он будет так же дотошно вникать в дела своих клиентов, как в мои дела, то из него выйдет великолепный адвокат.
— Откуда вам известно о его поездке в Вест-Индию? — спросила Сара осторожно.
— Ходят слухи. По словам моей жены, об этом говорил полковник Фортескью, который, вне всякого сомнения, располагает достоверными сведениями. Бедный Амброс. Надеюсь, он хорошо перенес морское плавание. А теперь, мисс Милдмей, позвольте мне снять ожерелье. Боюсь, что замок сложно устроен и вам с ним не справиться. Если бы сейчас вошел мой кузен Амброс, его вряд ли бы обрадовал ваш вид с бриллиантами на шее. Или я ошибаюсь?
Невольно на щеках Сары выступила густая краска. Она чувствовала на себе его пристальный взгляд и впервые не смогла взглянуть ему прямо в глаза. Неужели все это лишь трюк, чтобы разоблачить ее, выманить из укрытия? Неужели ему известно о ее связи с Амбросом?
Но откуда? Никому об этом не известно, кроме их самих и тети Аделаиды.
Нет, он просто жестоко подшучивает над ней, пользуется ее беспомощностью, чтобы позабавиться.
— Если бы я не был лорд Маллоу… — медленно проговорил Блейн, но фразу не закончил.
Быстрым движением он снял ожерелье и с иронией заметил:
— Не нужно переживать, мисс Милдмей. Они выглядят очень красиво, но это не ваши камни. Уверяю вас.
— Не нужно переживать! — повторила Сара.
— Быть может, когда-нибудь вы расскажете мне, почему у вас столь сильное отвращение к бриллиантам. И испытываете ли вы его только к этим бриллиантам или же ко всем вообще.
Сара потупилась.
— Я уже сказала: ваша шутка в дурном вкусе.
— И я снова прошу прощения. — Блейн положил ожерелье на бархатную внутренность футляра. — Надеюсь, они понравятся моей жене. Кроме того, я выкупил жемчуг моей матери. У меня есть подарок и для Тайтуса. Так что подумайте о том, с какой радостью нас встретят завтра.