— Но с какой стати Амалия пойдет с ним гулять в темноте? Она сама заявила, что погода очень холодная.
— Озеро? — прошептала Сара. Блейн уже вызвал колокольчиком Томкинса.
— Она, должно быть, проявила необычайное проворство, — продолжала леди Мальвина. — Я сразу же пошла наверх, но не могу подниматься лестнице быстро. А навстречу мне она не попалась. Вероятно, ушла через заднюю дверь.
Появился Томкинс. Блейн коротко спросил:
— Отдавала ли леди Маллоу какие-либо распоряжения? Вы видели, как она выходила?
— Нет, милорд.
— Посмотри, в доме ли она. Загляни во все комнаты. Входи без предварительного стука. Пусть тебе помогут Полли и Элиза. И пошли кого-нибудь за Соумсом.
— Хорошо, милорд.
Томкинс стоял в нерешительности, явно обескураженный.
— Как будто пропал Тайтус. По-видимому, где-то со своей матерью. Не теряй времени, болван!
В следующий момент Блейн выскочил через парадную дверь и помчался к озеру. Следом за ним бежала Сара, не обращая внимания на ледяной ветер и кружащиеся в воздухе снежинки. Ночь была очень холодной. На озере наверняка образовалась ледяная корка.
У озера, однако, никого не было. Между голых ветвей вязов, росших на противоположном берегу, висел яркий месяц, отражаясь в водной глади озера. В летнем домике было темно и пустынно. В разбитых окнах свистел ветер.
Не опоздали ли они? Поверхность озера выглядела спокойной, нигде ни зловещих пузырей, ни подозрительной ряби. Послышался унылый крик далекой кукушки. Блейн застыл на некоторое время — темный, неподвижный силуэт. Потом резко повернулся и увидел Сару.
— Нет, второй раз она этого не сделает, — сказал Блейн. — Не такая уж она дура.
Не было времени особо задумываться над его ужасными словами. Он уже спешил обратно к дому, и Сара еле поспевала за ним.
Ожидавший их Томкинс доложил, что Соумса нигде нет.
— Куда он подевался? — спросил Блейн резко.
— Никто, кажется, не знает, сэр. По словам миссис Соумс, он ушел из дома около шести часов вечера, немного спустя она слышала топот лошадиных копыт.
— Есть еще конюхи?
— Только молодой паренек Джим. И мы не в состоянии от него добиться толку. Он бормочет одно и то же: ему, дескать, приказали.
— Что именно приказали?
— Заседлать коней, милорд.
— Ему придется заседлать еще, прежде чем я разделаюсь с ним, — сказал Блейн и побежал к конюшне.
Скоро он вернулся верхом на своем гнедом. Нагнувшись к леди Мальвине и Саре, которые стояли на крыльце, тесно прижавшись друг к другу и дрожа от холода, он сообщил:
— От этого глупого подростка я смог узнать только то, что он заседлал для Амалии коня, и она ускакала с каким-то узлом.
— С узлом, — тихо повторила леди Мальвина.
— С ней Соумс, — продолжал Блейн с мрачным видом. — Одному Богу известно, куда они направились. Соумс знает эту местность как свои пять пальцев.
— Зачем он поехал с ней? — спросила Сара.
— Я думал, что могу ему доверять. Поклялся бы в этом.
— Лорд Маллоу, я поеду с вами.
Блейн внимательно посмотрел на Сару.
— А вы ездите верхом?
— Разумеется.
— Тогда поспешим. Возьмем еще коня. А как быть с вашими нижними юбками?
— Забудьте о моих нижних юбках.
Было темно, и Сара ничего не имела против, даже если бы юбки взлетели выше ее головы. Она охотно ездила в седле по-мужски, когда не было рядом матери или гувернантки. Скакавшая рядом с Блейном девушка не знала, что уготовила ей темная ночь, но по крайней мере она делала что-то нужное, и это ее радовало.
Амалия и Соумс не могли уйти далеко, а спрятаться среди окрестных болот было не так-то просто. Как только они выедут из леса, их силуэты станут заметными на фоне более светлого горизонта. Если, конечно, у Соумса нет где-нибудь укрытия, где они могли бы переждать до утра.
— Она что, пытается украсть Тайтуса? — крикнула Сара, продолжая мчаться бешеным галопом рядом с Блейном.
— Скорее убить его.
— Убить его! Она сумасшедшая?
— Если ревность считать сумасшествием, то да. Разве вы не заметили? Хотя с какой стати? Я сам заметил лишь недавно.
Темная ночь приглашала говорить начистоту, отбросив всякие условности.
— Вам не следовало запираться от нее, — сказала Сара.
Блейн повернулся и посмотрел на девушку. Ветер трепал его волосы.
— Значит, вам известно и это.
ГЛАВА 20
Элиза не унималась и все плакала. Наконец леди Мальвина, не выдержав, шлепнула ее по щеке и воскликнула:
— Ради всего святого, прекрати голосить! Никто тебя ни в чем не упрекает. В конце концов, ты могла не повиноваться своей хозяйке.
— А вот мисс Милдмей смогла, — всхлипнула Элиза. — Сегодня она не позволила хозяйке вывести Тайтуса гулять.
— Мисс Милдмей — совсем другое дело. Она все не служанка.
Леди Мальвина с некоторым удивлением восприняла собственные слова. Ей было интересно знать, почему ей раньше не бросилось в глаза, что Сара вела себя без малейшего намека на услужливость. Возможно, она и пыталась, но спокойная уверенность и достоинство неизменно проявляли себя. Тогда кто она? И если уж на то пошло, кто здесь каждый из обитателей дома? Та несчастная утопленница, Амалия с ее склонностью к вульгарному бахвальству, только что ускакавший темноволосый рослый незнакомец, который, как всегда чувствовало ее сердце, вовсе не был ее сбежавшим сыном?
Лишь в Тайтусе она не сомневалась, но его увезли неизвестно куда. За какие-то несколько минут ее благополучный мирок рухнул. И она осталась одинокой старухой, окруженной бестолково плачущими слухами. И только жемчужные бусы свидетельствовали о том, что это был не сон.
Ее жемчуг! Леди Мальвина поспешила в свою комнату удостовериться, что, по крайней мере, он в целости и сохранности. Если Амалия и впрямь сбежала, можно было не сомневаться — она, конечно же, захватила с собой родовые бриллианты. И леди Мальвина тут же твердо решила отстоять свои права хотя бы на жемчужные украшения.
Но, сидя с жемчугом в руках, леди Мальвина поняла: теперь самым главным в ее жизни стал Тайтус. Он был ей нужен, и она ничего больше не желала, кроме его скорейшего возвращения. За всю свою долгую жизнь, казалось ей, она никого так не любила, как этого мальчика. Сперва ее радовала возможность вернуться в усадьбу Маллоу и занять свое прежнее солидное положение в обществе. Но, в конце концов фамильные драгоценности, дорогие наряды, уверенность в том, что она сможет до конца дней своих спать под родным кровом, утратили для нее былое значение. Главным в ее жизни сделался внук. И какие бы сомнения ни одолевали леди Мальвину, она никогда не усомнится в том, что Тайтус ее плоть и кровь. Она была абсолютно уверена.
— Почему, миледи, вы сидите в темноте? — спросила Бетси, входя в комнату.
— Да, уже темно, — сказала леди Мальвина, задрожав. — Темно.
— Я сейчас зажгу лампы, миледи.
— Что говорят слуги, Бетси?
Полная флегматичная. Бетси только раздраженно хмыкнула.
— Они, по своей глупости, много сплетничают, миледи.
— И все-таки, о чем они говорят?
— Что хозяйка, испугавшись, сбежала, — проговорила Бетси неохотно.
Леди Мальвина уставилась на желтое пламя лампы, которое разогнало мрак по углам комнаты.
— Испугалась моего сына? Они думают…
— У них нет мозгов, чтобы думать. Хотите стакан портвейна, миледи?
— Лишь чуточку, Бетси. Я чувствую слабость всем теле.
— Неудивительно, миледи. Но не тревожьтесь. Сегодня мистер Тайтус будет спать в своей кроватке, как и положено.
— Как и положено… Ты утешаешь меня, Бетси. Ты ведь с удовольствием вернулась в усадьбу, не правда ли?
— Да, миледи.
— Тогда мы должны здесь остаться навсегда, — заявила леди Мальвина твердо. — Всеми правдами и неправдами. А теперь наполни мой бокал!
Прошел час, и было уже совсем темно, когда послышался стук лошадиных копыт на дороге, ведущей к дому. Леди Мальвина поспешно, но не совсем уверенно поднялась. Блейн, разумеется, вернулся с Тайтусом. (Вино придало ей оптимизма.) Теперь, знала она, все опять будет хорошо.