— Амброс, ты переходишь все границы приличия!
— Вижу, вы получили обратно ваш жемчуг, — проговорил Амброс тихо. — Должно быть, это доставило вам большую радость, так как, по вашему мнению, вы уже утратили его безвозвратно. И вам, конечно, нравится опять жить в Маллоу и занимать прежнее солидное положение в обществе. Вы ведь легко могли превратиться в обедневшую старуху, до которой никому нет дела. Но с возвращением сына все изменилось. Вам крупно повезло, не так ли, тетя Мальвина? Даже если ради этого пришлось пойти на риск лжесвидетельства в суде и подвергнуть себя опасности, оказавшись в руках этих незнакомых вам людей.
— Ты ничего не в состоянии доказать, — проговорит леди Мальвина хрипло.
— Сейчас не в состоянии, но смогу, когда соединю свою историю с фактами, полученными Сарой.
— Полученными Сарой?
— Сарой Милдмей, разумеется. Она умная девушка, не правда ли? И красивая к тому же.
— Сара Милдмей! Какое она имеет ко всему этому отношение? — На лице леди Мальвины отразилось замешательство и отчаяние. — Когда Блейн об этом услышит, он придет в бешенство. Ему так же, как и мне, она нравится.
— Но он вовсе не Блейн, не так ли? Не так ли, тетя Мальвина?
Перед леди Мальвиной, как в тумане, маячило темноглазое красивое лицо. Неужели в самом деле ее сын Блейн мертв, а этот бессердечный молодой человек станет новым лордом Маллоу? Неужели она потеряет все, даже Тайтуса?
Тайтус!
Леди Мальвина вновь почувствовала прилив сил. Она медленно встала на ноги. Чепец совсем съехал набок, волосы растрепались, платье помялось, но она стояла гордо выпрямившись, с высоко поднятой головой и нескрываемым торжеством в глазах.
— Пойдем со мной, Амброс, и убедись сам еще раз.
Она повела его в вестибюль к подножию лестницы. Горели все лампы, и портрет сиял в ярком свете.
— Взгляни! — сказала она требовательно. — Ты видел Тайтуса. Можешь ты отрицать поразительное сходство? В состоянии какая-то надпись на могильной плите или запись о браке опровергнуть это сходство? Ты можешь утверждать, что этот мальчик Тайтус не сын Блейна? Вот наследник усадьбы Маллоу, — торжественно провозгласила леди Мальвина, указывая на портрет пальцем с крупным перстнем.
В кухню, запыхавшись, вбежал помощник конюха Джим.
— Я слышал, как зазвонил церковный колокол, — выпалил он, с трудом переводя дыхание.
Все посмотрели на него с недоумением. В отрытую дверь врывался ветер, и не было слышно никаких других звуков, кроме его порывистого завывания.
— Тебе, парень, должно быть, померещилось, — заметила старая Бетси. — Никакого звона.
Джим неуверенно огляделся. Он все еще не мог отдышаться, в глазах — страх.
Затем откуда-то издалека, из-за болот, донесся глухой гул. Его слышали все. Один-единственый «бум-м-м» и тишина.
— Говорю вам, — прошептал Джим. — Там кто-то умер!
ГЛАВА 21
Из леса они выехали на пустынную болотистую местность. Натянув поводья, Блейн остановил лошадь и прислушался. Никаких звуков, кроме ветра, шелестящего застывшей на морозе травой.
— Мы не могли намного отстать, — сказал он. — Соумс сперва выберет кратчайший путь, но потом станет придерживаться дороги. Амалия не может перепрыгивать через канавы с ребенком на руках. Да и ездок-то она неважный.
— А не может Тайтуса взять к себе Соумс?
— Пожалуй. Но мне что-то не верится. Между тем не далее как две недели назад Амалия уговаривала меня уволить Соумса. Несомненно, просила она только так, для отвода глаз. Должно быть, здорово его подкупила.
— Чем? — спросила Сара с любопытством.
— Одному Богу известно чем. Возможно, бриллиантами Маллоу. Если он достаточно глуп, чтобы их взять.
Лошади беспокойно задвигались. Луна, выглянувшая из-за стремительно мчавшегося облака, осветила горизонт, на фоне которого виднелись лишь гнущиеся под напором ветра деревья, далекий фермерский домик с темной крышей, да церковь, стоявшая в конце извилистой запущенной дорожки. Прошло не так уж много лет с тех пор, когда контрабандисты пробирались к подобным одиноко стоявшим церквушкам, чтобы спрятать там добычу, вероятно полагая, что се будут охранять Небеса. В наши дни эти церкви выглядят сиротливыми и заброшенными, располагаясь в стороне от населенных пунктов или вовсе одиноко в чистом поле. К ним обычно ведет фунтовая грязная дорога, по которой по воскресеньям тянутся жидкие вереницы прихожан.
— Ни звука, — проговорила Сара уныло.
— Полагаю, они на пути в Ярби. У Соумса должны быть друзья. И подумать только: этот негодяй лгал на суде в мою пользу.
— Лгал? — сказала Сара резко, поймав его взгляд — дерзкий и самоуверенный.
— Чему удивляетесь? Вы ведь знали. Однако ложью покончено. Поехали, мы теряем драгоценное время.
Но только они тронулись с места, как над окрестностью пронесся вибрирующий глухой звук.
— Что это? — воскликнула Сара.
— Церковный колокол.
— Звонят? Кто-то умер?
Блейн пришпорил коня.
— Давай за мной, — крикнул он. — Церковь, конечно. Как я раньше об этом не подумал.
Колокол больше не звонил. Один-единственый удар — сигнал тревоги.
Быть может, Амалия в отчаянии звала на помощь? Или Соумс? Или здесь была какая-то ловушка для преследователей?
Кони мчались галопом по грунтовой дороге. Ворота были распахнуты, повсюду виднелись спящие овцы. Кто-то недавно в большой спешке проскакал через церковный двор.
Сара увидела бродивших коней, оседланных, не спутанных. Спрыгнув с коня, Блейн уже бежал вверх по склону к церкви. Сара — следом, подхватив нижние юбки и задыхаясь. Дверь раскрыта, внутри непроглядная тьма. Блейн остановился на пороге. Протянув руку, он загородил Саре дорогу и шепотом попросил вести себя тихо. Кто-то разговаривал. Они узнали голос Соумса. Его простая деревенская речь звучала как-то странно мягко и убеждающе.
— Нет смысла прятаться там наверху, миледи. Сведите паренька вниз. Я отвезу его домой целым и невредимым. Скажу, нашел бродившим в лесу.
Некоторое время царило молчание. Потом откуда-то сверху донесся голос Амалии, напряженный и сердитый.
— Ты, Соумс, как и все остальные. Вы заботитесь только о Тайтусе. Никто не хочет проявить внимание ко мне. А если я тебе скажу, что он вовсе не Тайтус, а Джордж и что я в жизни не слышала этого отвратительного имени?
— Теперь он Тайтус, миледи. Тут уж ничего нельзя изменить.
Голос Соумса продолжал оставаться спокойным и убеждающим, со знакомыми нотками услужливости. Он разговаривал, будто бы ничего на свете не могло вывести его из себя.
— Тебе только хочется гак думать; тебе и твоему дорогому Маллоу. Зачем ты последовал за мной? Я лишь намеревалась увезти ребенка. Откуда ты взял, что я собираюсь причинить ему вред? В любом случае он мой сын и я могу поступить с ним по своему усмотрению. Могу даже спрыгнуть с колокольни, если захочу. Попытайся только подняться… — ее голос становился все более истеричным, — … и я прыгну.
— Не говорите вздор, миледи. Сойдите вниз. Обещаю: никому ни слова о случившемся.
— Ты пытаешься меня обмануть, Соумс! Тебе все равно ничего не известно.
Соумс продолжал говорить терпеливо и спокойно, словно рассказывая занимательную историю.
— Я скажу, что никогда не видел вас в летнем домике, миледи. С той женщиной, миссис Стоун. Никогда не слышал, о чем вы говорили с ней, когда позволили оставить у себя кольцо, — оно стоило, по вашим словам, пятьсот фунтов, — лишь бы она уехала и промолчала о том, что была женой хозяина. Я скажу, что никогда не слышал, как миссис Стоун смеялась и заявила: теперь, когда у нее кольцо на пальце, ничто не мешает ей завладеть и хозяином. И Тайтусом в придачу. По крайней мере, сказала она, она получит Тайтуса и разрушит вашу подлую интригу. Вы пообещали организовать ей встречу с хозяином в летнем домике следующей ночью, когда он вернется из Лондона. И что она еще пожалеет, что не встретилась с хозяином в Лондоне, поскольку здесь, в Маллоу, есть озеро, в котором люди порой случайно тонут. И я забуду, что видел, как она бежала по саду от озера, словно безумная.