— Тогда приступим. Себастьян заслуживает прекрасных брюк, и он их получит. Свистать всех наверх!
— Я не понимаю, что такое «свистать всех наверх», — жалобно возразил Эдуар.
— Это означает, что я капитан и пора приниматься за работу. Мне никогда не приходилось отдавать приказы двум принцам, но сейчас вы должны слушаться меня. За работу!
— Есть, мэм! — откликнулся Рауль, вызвав у Джессики улыбку.
Черт, у нее снова возникло странное ощущение близости, с которым она не может совладать.
Но она не может вечно улыбаться Раулю.
Как бы сильно ей ни хотелось.
Глава пятая
Они провели восхитительный час.
Эдуар выбрал пряжу: красную, золотую, темно-синюю и нежно-желтую. Джессика закрепила нити и принялась за работу. У нее были пальцы настоящего ткача. Челноки так и летали в ее руках, плотно прижимая каждую нить и образуя затейливый узор. Принцы как зачарованные следили за ней.
Спустя некоторое время Джессика спросила Эдуара, не хочет ли он помочь ей. У него оказались проворные крепкие пальцы и инстинктивное чувство цвета. Он подавал ей нужную нить, прежде чем она успевала назвать ее.
Малыш был сообразительным. Работа увлекла его, как и Рауля, который не отводил от Джессики восхищенных глаз. Это немного смущало ее, но проблеск радости все еще оставался с ней — впервые после смерти Доминика.
Через полчаса она уже держала в руках полметра ткани. Брюки получились грубыми, так как у нее не было швейной машины, а Эдуара начало клонить в сон. Она быстро выкроила и сшила штаны, сплела из цветных ниток шнурок и вставила его в пояс.
— Ну, вот, готово! Что скажете?
Они все сидели на полу. Эдуар — какая радость! — пристроился у Рауля на коленях. Джессика протянула ему брючки, и мальчик принял их, словно бесценный дар. Он посмотрел на Рауля, который ободряюще улыбнулся и кивнул.
Джессика смотрела на две головы — светлую и темную, — склонившиеся над медвежонком, и боролась с подступавшими слезами.
— Подходят, — с благоговением прошептал Эдуар, и Рауль улыбнулся медвежонку и дотронулся до его носа, как это сделал его племянник.
— Неужели ты сомневался? У нас здесь самая замечательная ткачиха и швея — наша Джесс!
Наша Джесс. Черт, у нее опять выступают слезы.
— Можно я возьму его в кровать? — спросил Эдуар, и его голос внезапно задрожал. Очевидно, малыш со страхом думал, что ему предстоит вернуться в огромную кровать.
— Хочешь спать здесь? — вырвалось у Джессики.
Что она делает? Как можно было задать несчастному ребенку этот вопрос? Она почувствовала, как вся кровь отхлынула от ее лица. Захваченный врасплох Рауль опустил глаза.
— В твоей кровати? — прошептал Эдуар.
— Да.
Мальчик огляделся. В камине потрескивало пламя, освещая просторную комнату Джессики неярким светом и придавая ей уют, которого так не хватало его огромной спальне.
— Хочу… — едва слышно произнес мальчик. — Пожалуйста…
Сказанного не воротишь. Ей оставалось лишь смотреть, как Рауль укладывает маленького принца спать.
Сначала он понес племянника в ванную, потом уложил его в постель, не забыв Себастьяна, и подоткнул одеяло. Джессика не отводила взгляда от пламени в камине, не позволяя себе повернуться. Она знала, что Рауль поцелует Эдуара и будет гладить его по золотистым кудряшкам, пока малыш не уснет.
Джессика все еще сидела на полу, глядя на пламя так, словно пыталась запомнить каждую искорку.
Она молчала. У нее не было слов.
Наконец Рауль опустился на ковер рядом с ней.
— Я думаю, вам пора рассказать мне, Джесс, — мягко сказал он.
— Рассказать?
— Начните с Себастьяна, — предложил он, беря ее за руку. — Медвежонок принадлежал вам. Теперь он у Эдуара. Но был кто-то еще. Ваш ребенок? Скажите мне, Джесс.
— Доминик.
Разве имя может причинять боль? — подумала Джессика. Чудесное имя. Она до сих пор любит его.
— Ваш сын?
— Да, — прошептала Джесс, надеясь, что Рауль не увидит отчаяния у нее на лице. — Он умер три месяца назад.
— Сколько лет ему было?
— Четыре года. — И два дня, добавила она про себя.
— Почему он умер?
— Лейкемия. Он болел почти два года. Я боролась изо всех сил, и он тоже. Его лечили всеми известными методами.
— Сочувствую.
— Трагедии случаются, — устало сказала она, — но жизнь продолжается.
— Ваша тоже?
Молчание.
— Вы боролись, — медленно сказал Рауль, — и Доминик боролся. Вы не упомянули его отца.