— Считайте, что это мой первый королевский приказ. Унесите его отсюда.
Сопровождаемый смехом, репортер отнес провинившегося альпака на обочину.
— Ты сама объяснишь Джорджио, почему его фургон в таком состоянии! — в притворной ярости сказал Рауль Джессике, и она хихикнула.
— Да, дорогой.
Репортеры были в восторге.
— Завтра вы уезжаете. Сохраните ли вы навсегда узы брака, которые связали вас с его высочеством? — спросила неугомонная женщина-репортер.
— Я никогда больше не выйду замуж, — ответила Джессика, решительно вздернув подбородок.
— Позвольте нам сфотографировать вас вместе, — попросил кто-то, и, встретившись взглядом с Раулем, она кивнула.
Вручив Бальтазара Раулю, Джессика взяла на руки второго альпака, беспомощно стоявшего у дороги, и, повернувшись к репортерам, улыбнулась.
— Ну, вот. Снимайте, сколько хотите. Перед вами королевская семья.
Улыбающийся Рауль свободной рукой обнял ее за талию, и Джессика почувствовала… почувствовала…
Смущение?
У него такая теплая, сильная рука. А улыбка…
Я должна уехать как можно скорее, решила она.
— Просто удивительно, как вы обвели их вокруг пальца, — признался Рауль, когда дворцовые ворота наконец закрылись за ними. Он опустил альпака на траву.
— Идиотизм! — откликнулась Джессика.
— Ничего подобного. Теперь пресса на нашей стороне. Народ узнает, что мой брак означает свободные выборы и постепенный переход к демократии.
— Каким образом? — с любопытством спросила Джессика.
— Как регент я могу распустить парламент и внести предложение об изменении конституции.
— Вы обладаете такой властью? Будучи всего лишь регентом?
— Всего лишь? В течение следующих восемнадцати лет я буду действующим правителем.
— Но потом вы уйдете в отставку.
— Эта мысль поможет мне сохранить рассудок. В пятьдесят три года я стану свободным.
— Вы возвратитесь в Сомали?
— Возможно.
— Знаете, — осторожно сказала Джессика, — мне только что пришло в голову… Я была замужем. У меня был сын. Но вы… Если вы останетесь здесь на восемнадцать лет, разве вам не понадобится жена?
— У меня уже есть жена.
— Нет, я имею в виду настоящую жену.
— Но это вы.
Она растерянно улыбнулась.
— Вы понимаете, что я имею в виду. Теперь вам будет трудно перейти к следующей тысяче женщин.
— К следующей тысяче?
— Вы сказали, что у вас была тысяча женщин, — напомнила Джессика.
— Ах, да, — тихо проговорил Рауль. — Я забыл.
— Поэтому, если вам понадобится развод…
— Нет. Я не хочу разводиться.
Странное заявление, подумала она.
— Надо накормить этих животных, — нарушил напряженное молчание Рауль.
— Да, конечно. Вы пока найдите место, куда их поместить на ночь, а я поищу бутылочки.
Так как по приказанию Марселя слуги покинули замок, Джессике пришлось самой искать в кухне бутылочки. Наполнив их теплым молоком, она пошла в конюшню.
Там был длинный просторный проход, по обе стороны которого находились денники, но все они были пусты, кроме одного. Заглянув внутрь, она увидела Рауля, который набросал на пол сена и сидел на корточках, держа на каждом колене по альпака.
На мгновение у Джессики перехватило дыхание. Рослый красивый мужчина, принц, врач… сидит в конюшне с трогательными пушистыми малышами; в его черных волосах запутались травинки.
— Наконец-то! — Голос Рауля вернул ее к действительности. Улыбнувшись, она села рядом с ним.
— Я не знаю, как мы будем кормить их, — сказала Джессика.
— Надо всунуть соску им в рот и посмотреть, что из этого выйдет.
— О! — восхитилась она. — Вот что значит медицинское образование!
— Это еще что, леди! — откликнулся он. — Ну-ка, давайте попробуем.
У них получилось. Опустошив бутылочки, маленькие альпака заснули.
Рауль поднялся и протянул Джессике руку.
— Вечером я приведу Эдуара посмотреть на них, — сказал он, помогая ей подняться. — Надо сказать остальным, кого мы привезли. — Однако Рауль не сдвинулся с места.
— Конечно.
— Джесс, я хочу поблагодарить вас.
— Не нужно, — прошептала она.
— Без вас…
— Без меня вы нашли бы кого-нибудь другого.
— Никогда, — мягко возразил Рауль, держа ее за руки. Глядя Джессике в глаза, он притянул ее к себе, и она не успела опомниться, как Рауль поцеловал ее.
Джессика поняла, что не может противиться. Раскрываясь ему навстречу, она чувствовала, что это самый естественный, самый чудесный поступок в ее жизни.