Герцогиня ласково улыбнулась ему:
— Должно быть, вы натерпелись страху, когда вас вчера поймали.
— Нет. Я только боялся, как вы ко всему этому отнесетесь.
Герцогиня покраснела.
Себастьян улыбнулся Элинор, глядя на жену с видом триумфатора, отчего ей хотелось запустить в него чем-нибудь тяжелым, но она только потупила взор.
— Людям не стоит принимать за чистую монету все, что придумывают писаки которые даже не ставят подпись под своей статьей, — сказала Элинор, с ненавистью глядя на карикатуру.
— А кому же в таком случае они могут доверять? На кого, скажите на милость, может положиться английский народ в это тяжелое время?
— На вас, ваша светлость, — услужливо подсказал Себастьян.
Герцогиня не могла удержаться от улыбки.
— Я не обладаю политической властью, очаровательный льстец. Кажется, я догадываюсь, как вчера вы выкрутились. Наверное, пустили в ход свои чары?
Себастьян промолчал, и только его глаза озорно заблестели.
— Ничего не говорите. Забудем о вчерашнем инциденте. Я уверена, что письма будут найдены. Я вам доверяю. А еще я хотела бы, чтобы вы поделились со мной впечатлениями о последних новостях, полученных из Парижа.
Эта просьба свидетельствовала о том, что опасная тема исчерпала себя.
Герцогиня позвонила и попросила принести освежающие напитки. Вскоре откуда-то появилась целая армия слуг с чайниками и кофейниками, фруктовыми и миндальными ликерами и наливками.
Герцогиня и ее гости вели неспешную светскую беседу, избегая касаться болезненных тем. Когда из передней послышались голоса маленьких лордов, которых няня привела с прогулки, герцогиня сказала с улыбкой:
— Мои шалуны вернулись. Мне нужно идти. — И, посмотрев на Себастьяна, добавила: — Мальчики — ужасные озорники, не правда ли?
Себастьян учтиво поклонился.
— Девочки не слишком от них отстают. По крайней мере так говорят, — покосившись на Элинор, поправился он.
— Будьте осторожны вы оба, — немного поколебавшись, посоветовала, прощаясь, герцогиня.
— Жена отдала бразды правления в мои руки. Она считает, что может на меня положиться, учитывая, что я умею выходить сухим из воды.
— Согласна, в этом он мастер, — с ноткой сарказма проговорила Элинор.
Себастьян и Элинор шли по широкому холлу.
— Ты собираешься поблагодарить меня за то, что я выгородил тебя перед герцогиней? — спросил ее муж.
Элинор хитро рассмеялась:
— Неужели ты не можешь дождаться, когда мы придем домой, чтобы потребовать то, что тебе причитается?
Он взял Элинор за руку.
— В таком огромном здании никто не заметит, если я тебя поцелую.
— Веди себя прилично, ведь в доме — дети. И не смотри на меня такими глазами.
— Какими же, леди Боскасл?
— От твоего взгляда у меня тает сердце. Скорее поедем домой.
Себастьян довольно улыбнулся:
— Тебя оглушил этот шум, который устроили юные леди?
— Мне нравится детский гомон, — сказала Элинор. — У меня не было братьев и сестер. Только Уилл, мой кузен.
— А у меня было три брата. Но раньше я это не ценил. А теперь уже слишком поздно.
— По-моему, ты не прав.
Он кивнул:
— Может быть. Хотя я не знаю, как они теперь ко мне относятся.
— Если твои братья хоть немного похожи на тебя, мне кажется, они тоже вспоминают с нежностью свое детство. А следовательно, и тебя.
Глава 22
Только одному человеку во всем Лондоне было известно о том, что Одри Уотсон, наставница куртизанок и юношей благородного происхождения, была таким же вымышленным персонажем, как и Мейфэрский незнакомец. Однако она не имела ни малейшего желания, чтобы то же самое не знающее жалости общество, которое платило ей за услуги, разоблачало ее, обличало или шантажировало. Слишком дорогой ценой далась Одри карьера в мире полусвета, где она пробила себе дорогу не только своим телом, но и изощренным женским умом.
Она покончила с прошлым. Минувшего для нее больше не существовало.
Несчастливый брак с мужем, который ее тиранил, заключение в тюрьму по навету брата, который изменил родине, — воспоминания были слишком мучительны. По крайней мере настоящим Одри обязана только самой себе. Пусть ее имя связано со скандалом, главное — она держит судьбу в своих руках.
Когда-то, много лет назад, когда она потеряла всякую надежду, Хит Боскасл спас ее. Благодаря ему она узнала, что лучшая человеческая черта — благородство.
Ей не удалось его соблазнить. Как она ни старалась, все уловки были тщетны. Встречая на вечерниках мужчин из семьи Боскасл, она завидовала женщинам которым удалось заполучить этих красавцев. Хотя сама Одри не рассталась бы со своей свободой ни за что на свете.
Однако верность должна быть вознаграждена.
Хит вошел в ее личную гостиную и поцеловал Одри в щеку. Он явился к ней через час после того, как получил ее записку.
Одри смотрела на зачесанные назад черные волосы Хита, его умные голубые глаза, подмечающие каждую деталь. Стройный и подтянутый, безукоризненно одетый — этот достойный представитель семьи Боскасл был ходячим совершенством.
Он расстегнул три нижние пуговицы сюртука и уселся в кресло у двери.
Хит любил смотреть в глаза во время разговора и в совершенстве владел искусством держать паузу, иногда заставляя собеседника нервничать под его пристальным взглядом.
Околдованная его обаянием, только после его ухода Одри замечала, что в то время, как она выбалтывала ему все страшные тайны, которые поклялась унести с собой в могилу, сам он ничего толком не рассказал ни о себе, ни о ком-то другом.
— Вам нужна моя помощь, Одри?
Та покачала головой.
После того как она поняла, кто на самом деле проник в ее дом вчера ночью, хозяйка заведения долго сомневалась, как ей поступить.
Предать женщину, находящуюся в затруднительной ситуации, было противно ее природе. Тем не менее Одри решила спросить совета у Хита, которому доверяла больше, чем себе.
Одри не была уверена в том, что, помогая Элинор Боскасл, она оказывала ей услугу.
Ее гость терпеливо ждал.
Если Одри передумает и велит ему уйти, он так и сделает, не задав ни одного вопроса. Затянувшаяся пауза действовала ей на нервы. Одри не удержалась и бросила взгляд на газету, на которой лежали ее желтые перчатки для верховой езды, а затем снова отвела глаза.
Хит заметил ее взгляд и все понял.
— Вы читали о том, что случилось в моем доме прошлой ночью?
— Вы такая смелая! Не побоялись бросить вызов этому отъявленному злодею и передали его описание полиции.
— Вы считаете, что это было храбростью с моей стороны?
— А почему же нет?
— Мне удалось обезоружить его.
— Не сомневаюсь, что причина, по которой вы это сделали, также была небезынтересной. — Хит вздохнул и снова посмотрел на газету. — Мне кажется, что скоро выяснится, какое я имею отношение к тому, что вчера случилось.
Он замолчал, давая Одри время, чтобы ответить. Она пристально смотрела на Хита.
— Совсем скоро, — повторил он, — все выяснится. Наверняка сегодня.
— У одного из членов семьи Боскасл большие проблемы, — наконец сказала Одри.
Хит рассмеялся:
— Это не новость. Ясно как день — у кого-то из нас всегда какие-то неприятности. Но вы же пригласили меня сюда не для того, чтобы…
Одри и Хит одновременно посмотрели на карикатуру в газете.
— Что-то не припомню никого в нашей семье с таким большим носом, — заметил он. — Хотя, кажется, есть у нас тетушка с такими приметами. А один раз мой кузен Гейбриел попал под подозрение.
— Не ломайте голову напрасно. Это жена вашего кузена.
И тогда Одри словно прорвало.
Она все говорила и говорила, а Хит ее не перебивал. Одри почувствовала облегчение, поделившись тем, что ее мучило. Теперь судьба Элинор Боскасл больше не будет находиться в руках Одри. Она ужасно не любила людей, которые охотно судили других.
Хит, как и ожидалось, не высказал никакого собственного мнения о поведении Элинор Боскасл.