Хотя разве это важно теперь?
Имеет ли какое-то значение?
Печать цинизма у него на лице возбуждала ее интерес и любопытство. Сегодня на балу Элинор весь вечер смотрела на мужа. Себастьян никогда не отличался застенчивостью и не сторонился людей. Его нельзя было назвать скрытным. Теперь в нем появилась какая-то сдержанность, которой не существовало раньше. Словно все свои эмоции Себастьян держал под строгим контролем, направляя любые свои действия на достижение конкретных целей. Он даже смеялся теперь по-другому. Словно даже смех для него — это своего рода психологический прием, предназначение которого — показать, что ему на все наплевать. Элинор заметила, что когда муж заводил с ней разговор на балу, он продолжал держать дистанцию, играть какую-то роль.
Нет, каждый раз, когда он смотрел на нее, его взгляд явно теплел. Элинор знала, что, несмотря ни на что, они с Себастьяном остались близкими людьми. Его улыбка одновременно манила и отвергала. Иногда, в какой-то момент, Элинор была способна поверить в то, что муж хочет ее, как прежде. Однако в следующую минуту уже начинала сомневаться даже в том, что за человек перед ней сейчас стоит. По крайней мере этот мужчина совсем не походил на того молодого человека, которым он был, когда ухаживал за ней когда-то в Испании.
Себастьян был мужественным и… источал опасность.
А разве сама Элинор не изменилась? Если верить лондонским газетам, она форменное чудовище. Но ясно, что это утверждение — вымысел чистейшей воды. Пусть в обществе Мейфэрскому незнакомцу приписывают все мыслимые и немыслимые пороки, правда заключается в том, что в душе Элинор — человек вполне безобидный. Она никогда в жизни не причиняла никому вреда намеренно. В общем-то и мухи не обидит. Даже подкармливает бродячих кошек, которых видит на улице. Само собой разумеется, отправляясь «на дело» по заданию герцогини, Элинор брала с собой оружие, и одному Богу известно, что случилось бы, если бы ей пришлось его применить. Но, слава Всевышнему, до этого никогда не доходило.
А вот ее мужу, насколько она знает, не раз доводилось пускать в ход оружие. Хотя его операции проводились под таким строжайшим секретом, что даже большие связи герцогини не помогли ничего разузнать о его делах.
Когда Себастьян получил задание, бросающее тень на его репутацию, и отправился во Францию, Элинор не стала его отговаривать. Даже не пыталась это сделать. Было ясно, что ее муж снова рвется в бой, что его тяготит вынужденное бездействие и он жаждет ощутить себя полезным своему отечеству. Элинор ничего другого не оставалось, как смириться с этим.
Но потом она часто задавала себе вопрос: чего стоило Себастьяну вернуться в строй? А что касается характера работы, которую он выполнял в дальнейшем, всякий раз, когда Элинор расспрашивала мужа о службе, тот неизменно отвечал:
— Я не хочу об этом говорить.
— Себастьян, ты шпион?
— Не совсем, — невесело смеясь, отвечал он, и от этого саркастического смеха у Элинор кошки на душе скребли, потому что было ясно, что это может означать только одно: ее муж занимается чем-то таким, о чем даже упоминать не принято.
— Ну… А другие женщины там не замешаны?
— Только не в том смысле, в каком ты подумала.
— Как это понимать?
— Очень просто: есть государственные тайны, которые леди знать не полагается.
Элинор хотелось выкрикнуть в ответ, что она никогда не считала себя леди в полном смысле этого слова. Она сильная женщина и примет любую правду, какой бы горькой она ни оказалась.
Скажите, много ли найдется леди, которые помогали отцу-хирургу во время экстренных операций и лечили тяжелейшие раны солдат? Или делали кровопускания? Или ставили пиявки?
Или, что и того хуже, которые хотели кинуться мужу на шею и зацеловать его до смерти?
Элинор никогда не была кисейной барышней, пушистой домашней кошечкой.
Зато «мужчина» из нее получился хоть куда.
— Кажется, мы почти приехали, — с чувством произнес Себастьян. — Давно пора. Я ждал этого вечера целую вечность, — торжественно объявил он.
Услышав это, Элинор прищурилась. Прошло уже три месяца, как ее муж вернулся в Лондон, а за все это время он ни разу не провел в их лондонском доме больше часа. Однако, принимая во внимание то, как сегодня вел себя Себастьян, со стороны можно было подумать, что их совместное появление на маскараде означало фактическое возобновление брачных отношений.
— Мне кажется, нам нужно сразу же отправиться в постель, — добавил он, чтобы сразу внести ясность в их отношения.
— По правде говоря, я валюсь с ног от усталости, — пряча взгляд, проговорила Элинор. — У меня прямо глаза закрываются — так хочется спать.
— А у меня вовсе нет. Такое впечатление, словно этот вечер вдохнул в меня новые силы.
— Значит, ты все уже решил и за меня…
— Верно. Сказал, что мы с тобой сейчас же отправляемся в постель. Мы и так слишком долго ждали. И не забудь, мы вместе делаем одно дело: выполняем то, что поручила тебе герцогиня. Разве ты не согласна, что уже пора?
Элинор разволновалась, мечась в душе между радостью и паникой и гадая, что будет, если она возьмет и откажет ему сейчас. Так и заявит напрямик. Боже, неужели она тешит себя мыслью, что муж спокойно согласится с этим?
Или, может быть, один раз все-таки стоит ему уступить?
Себастьян улыбнулся. Кажется, он догадался о ее чувствах. Он понял, что Элинор пребывает в нерешительности.
Может быть, этот человек перед ней — кто-то другой, а не ее муж? Может быть, у Себастьяна был злой брат-близнец, который так тщательно скрывался от всех, что о его существовании не знала ни одна живая душа? У него и впрямь были братья, о которых он никогда не рассказывал. Вдруг один из них прикончил Себастьяна, присвоил себе его титул и приехал в Лондон, чтобы посеять здесь хаос?
Колесо экипажа угодило в канаву: из Уилла вышел неважный кучер. От удара Элинор подбросило вперед, но в следующий момент Себастьян подхватил ее своими сильными руками, не давая упасть. Он держал жену в объятиях, успокаивая нежными словами, которые шептал ей на ухо. Не успела Элинор уверить мужа в том, что с ней все в порядке, как Себастьян решил воспользоваться моментом и поцеловал ее с таким пылом и страстью, что у нее захватило дух.
Или это Элинор поцеловала его первой? Она начала подозревать, что именно так все и происходило на самом деле, и не могла не отметить, что этот факт шел вразрез с ее планом мести. До сего момента им с Себастьяном удавалось проявлять исключительную выдержку, и Элинор вовсе не собиралась сдавать позиции первой.
Постепенно мысли у нее в голове начали путаться, и у нее захватило дух от той мужественности, которая исходила от Себастьяна. Нет, это не злой брат-близнец ее мужа — перед ней сейчас тот самый мужчина, который научил Элинор всему, что она знала о любви и… о страдании. Но разве она забыла, что до этого момента была твердо намерена проучить его? Ведь Себастьян должен наконец понять, что никому не позволено безнаказанно то появляться, то исчезать из ее жизни.
На следующем повороте он поддержал жену, чтобы она не упала. Элинор замерла, словно боялась, что он услышит, как ее сердце учащенно забилось от мучительной страсти. Себастьян почувствовал ее волнение и еще крепче прижал к своей груди. Он целовал ее плечи, словно обещал, что она не пожалеет, что он вернулся домой.
Элинор самозабвенно целовала мужа. «Мог бы хотя бы объяснить, почему от меня уезжал», — безотчетно подумала она.
— А хорошо возвратиться домой, — вместо этого пробормотала она, когда экипаж снова повернул за угол.
— Слава Богу, что ты сказала это.
Элинор была как во сне. Она словно таяла в объятиях Себастьяна. К этому моменту ее надежды поставить мужа на место, оказав ему достойный отпор, рухнули окончательно. Пустив в ход все свое мастерство обольстителя, Себастьян продолжал целовать Элинор, и она не могла не реагировать на это. Наконец она обвила его шею рукой и медленно подалась назад. Себастьян наклонился над ней, и она почувствовала утолщение, выпирающее на его брюках. Ее тело с готовностью откликнулось на это прикосновение.