Представляю, что они там обо мне говорят, в мэрии. Небось Степан Иваныч за меня отдувается. Дамы наводят марафет, мужики читают газеты и покуривают в окно, благо осень сделала паузу и заметно потеплело.
— Однако наша королева изволит опаздывать, — замечает одна из чиновниц.
— Скажи спасибо, что вообще о нас вспомнила. На работу вышла, а нас как будто и в городе нет. Чем она вообще занимается?
Грузный «водоканальщик» Марчук ухмыляется:
— Спроси лучше, чем она не занимается. Носится как ведьма на помеле. Уже всюду нос сунула, а вчера в городскую баню явилась. Правда, говорят, со своим веником.
— А что она там — шайки считала?
— По-моему, нашему банно-прачечному Никандрычу шею мылила. Было дело, Никандрыч?
— Отстань.
Последнее я уже слышу, потому что мы с Элгой как торпеды врываемся в кабинет. Все встают. Еще не сев за стол, я бросаю:
— Карловна, все на месте?
Элге хватает нескольких секунд, чтобы пролистать списочек и оглядеть эту шарашку:
— О нет. Здесь имеют отсутствие исполняющая обязанности руководителя прокуратуры, начальствующие персоны гороно, горсвязи и электричества, архитектор города, еще ряд призванных лиц. И городского здравоохранения…
— Она в отпуске. Я за нее, — сообщает Лохматов.
— Нашла время. Кто еще в отпуске? А кто просто так волынит?
— Я произведу уточнение.
Я постукиваю карандашиком по столу.
— И справочку ко мне на стол. Ну что? Корифеи вы наши. Отцы города, а также его мамочки. Просто интересно бы знать, о чем вы сейчас в действительности думаете.
— Лизавета Юрьевна, извините, но мы к такому тону не привыкли. Ирония в этом кабинете неуместна.
— Мат уместнее, да? Как Федоровна? На спектаклях, которые она тут с вами устраивала. И обязательно при открытых окнах, чтобы народ слышал, как она вас беспощадно раскладывает. В его интересах. Могу! Может, с вас и начнем?
— Я не совсем это имела в виду.
— Я тоже. Ладно, прошу садиться. С громадным удивлением, господа, я обнаружила, что в нашем городе, оказывается, существует даже свой парламент, то есть городская дума. Дабы демократично решать проблемы города и не давать мэру воли. Аж из девяти депутатов. И даже свой спикер есть. И кто же это?
— Я. И вы это уже знаете, — признается Степан Иваныч.
— Правильно. Вы же у нас многостаночник. Вы и по выборам, вы и по сиротам, вы и по ветеранам…
— Выходит, что так.
— Ну и когда вы в последний раз собирались — думу думати?
— Сейчас я найду протоколы.
— Не надо. Я их уже нашла. Аж в декабре прошлого года. И про что же вы там думу думали? Дебатировали? Свободно, без оглядки на Маргариту Федоровну волеизъявлялись?
— Не помню.
— Решался вопрос немыслимой, почти державной важности: где главную городскую елку ставить? С лампочками. На набережной, возле вокзала или на площади.
Ведающая мэрскими финансами дама фыркает:
— Ну и что? Все правильно. Дети ждали праздника. С Дедом Морозом. Дети прежде всего. Все для детей…
— Вот как? И именно поэтому вы, именно вы, на полтора месяца сняли обе школы с бесплатного детского питания. Почему?
— Ну, мне нужно поднять финансовые документы. Кажется, была задержка с переводом бюджетных средств из области.
— Я могла бы сказать открыто, что вы нагло врете, мадам, но пока буду считать, что это просто провал в вашей финансовой памяти. Деньги переводились точно в срок, но вы их перегоняли в коммерческий банк «Согласие». И не только эти. На чем проценты наваривали? На киселе и булочках?
— Это… не я. Нет! Нет! Это Маргарита Федоровна!
Я ухмыляюсь:
— Доктор Лохматов. Вы не догадываетесь о том, что вы уже могли бы жить в прекрасном новом доме? А не снимать угол у своей тетки?
— С чего это?
— Так ведь личным целевым распоряжением губернатора Лазарева к нам только для начала в свое время загнали семьдесят восемь миллионов рубликов на улучшение жилищных условий медперсонала, включая даже «скорую помощь».
— А где же они?
Лыков поднимает голову:
— Яму возле моей ментовки видел? Считается, под фундамент. Вот там они все и закопаны.
— Не все, Лыков. Ой, не все. Это же туфта. Ну, поставили ящик водки экскаваторщику. За яму. Как бы под фундамент. И табличку воткнули про строительство. А остальное где? Там же? В «Согласии»?
— Это не я. Это все она. Она все… — сызнова вскакивает финдама. — Вы бы сами попробовали бы с нею… Сами!