— Да ты гуманист.
— Мент я. Обыкновенный периферийный мент.
— Кто такой «дед»?
— Щеколдин Фрол Максимыч. Хозяин. В общем, город держал. Пацаны его больше смерти боялись. Вот его нету, а они до сих пор боятся.
— А где же он?
— Скрылся. Тут, понимаешь, непонятное что-то. Крыша у него поехала, что ли? Он сам никогда ни на кого руку не поднимал. Все за него другие делали. Осторожничал. Не придерешься. И все расчеты у него случались не у нас, а только на стороне. А тут получается, что именно он пришил одного парнишку… Чугунова такого… Чуню… Прямо в городе! Сам! И умотал. Озверел, что ли? За что?
— А что у него… с этой… Басаргиной?
— Это не только у него. Это у них всех. Щеколдинских. Лет семь, нет, шесть они уже с нею разбираются, да все никак не разберутся.
— А Людмила моя при чем?
— Ну ты сам посуди. Только не обижайся, а? Это я так… В порядке мысли. Все знают — Лизавета свою тачку никому не доверяет. — Помолчав: — Куда погнала? На Москву пошла. А на трассе такое творится. Так что готовься, пловец, ко всему готовься.
— Ты там глотал что-то. Не осталось?
Лыков вынимает из плаща початую поллитровку.
Касаткин пьет из горлышка, сплевывает.
— Нет, я по новой попробую… с чего начинал… С Москвы опять пойду — как от печки. А если они добрались все-таки? И что-то там с ними стряслось? В столице? Еще разок пройдусь: морги, больницы. И потихонечку по трассе. Оттуда к вам. Нет… Нет… Пока сам не найду… Не верю…
— Ну, Бог тебе в помощь.
Глава Восьмая
Я ВСЯ ГОРЮ, НЕ ПОЙМУ ОТ ЧЕГО…
Я уже точно знаю — стоит мне оставить вверенный мне город Сомово хотя бы на день, и начинается полный бардак.
В этот раз меня вызывают в область на совещание всех градоначальников и прочих ответственных за население лиц, которое собирает МЧС на случай производственных катастроф и стихийных бедствий.
Сначала я радуюсь — есть шанс пробиться к странно примолкшему Захару Кочету.
Но их превосходительство отказываются меня принять.
Не до меня им.
Так что я сижу в лекционном зале и тупо пялюсь на какого-то чрезвычайного чина, который толкует об угрозе бактериологической диверсии на Волге. Или грядущем бедствии — если размоет могильники скота, зараженного сибирской язвой.
И все беспокоюсь, как там Карловна, которую я оставила на хозяйстве.
А Элга расхаживает по мэрскому кабинету, прихлебывает кофе из чашечки и поигрывает грудками, то и дело якобы поправляя прическу. Сии телодвижения адресованы очень молодому энергетику Валерке Боброву, что сидит у двери в драном комбинезоне, в ляпах известки, умученный ремонтными страданиями.
— Так, собственно говоря, что вам нужно, молодой человек?
— Да мне бы к самой…
— Рассматривайте меня как аналогию Лизаветы Юрьевне. Если она доверяет мне, то почему не найти общий язык и нам? Господин Валерий Николаевич Бобров, я достаточно разумна, чтобы точно передать ей, что вас волнует.
— Вы, кажется, бывали у нас? С нею?
— Где это — у вас? Я не принимаю неточностей.
— У нас — это на старой теплоэлектрической станции… За переездом… Вы знаете, что это такое?
— О да! Такие громадные железные котлы, как кастрюли для Гаргантюа. Вы имели жалобу на то, что вам на починку не хватает углеродных и стальных трубок и огнеупорочного кирпича.
— Это называется шамот, мадам.
— Я знаю, что такое шамот.
— Ну так с тех пор там и конь не валялся.
— Какой именно конь?
— Дохлый.
— Я понимаю ваш юмор, господин Бобров. Это означает, что ремонт ваших кастрюль не производится.
— Именно.
— Я могу узнать, а зачем он вообще необходим, этот ремонт. Насколько я могу восстановить визуально эту картину, то она производит удручающее впечатление. Такой старый-старый огромный сарай, как ветхая мельница для Дон Кихота… Вся в отверстиях, забитых фанерой… И такая копченая труба…
— Закопченная.
— Вот именно! Это очень неэстетично и очень несовременно. А почему это кошмарное сооружение еще не снесли?
— Потому что у нас бывает зима, мадам, а зимой бывает холодно. Очень холодно. И Маргарита Федоровна Щеколдина это понимала! И держала нас в статусе резервной станции… На случай экстремальных ситуаций…
— Каких именно?
— Когда происходят аварии на главных областных магистралях, подающих городу тепло и электроэнергию… Когда холод опускается до отметки минус тридцать… И магистрали просто не вытягивают… На нитках и передачах навешано черт знает сколько городов и поселков… В общем, мы раскочегариваем наши кастрюли и выручаем местное население, к которому, надеюсь, вы причисляете и себя, мадам…