Лысик вздыхает:
— Ну что ж… По крайней мере, все ясно.
— А мне нет! Что это за переписка дурацкая? Ну вот она я, Шкаликова Прасковья Никитична… А что это за циферки какие-то?
— Это не циферки, Прасковья Никитична. Это статьи, которыми вас Маргарита Федоровна Щеколдина на цепи держала… Что там на вас? Дай бог памяти… Сто семьдесят первая — незаконное предпринимательство, сопряженное с извлечением дохода в особо крупном размере. Сто пятьдесят девятая — мошенничество, то есть хищение чужого имущества путем обмана и злоупотребления доверием. Ясное дело, с конфискацией… Кажется, от семи до пятнадцати лет. И если вы мне скажете, что вы это слышите в первый раз, я вам просто не поверю.
— Ну не в первый. Зараза! Она же мне клялась, Христом Богом божилась, что никто никогда…
Шкаликова, дрожа от негодования и испуга, набухивает себе из графина стакан водки и выпивает его.
— Все умные, да? Кто-нибудь объяснит мне все это обыкновенными словами? — поднимает голову от своего листика Гоги.
Нефтелысик морщится:
— Слушай, Гоги, не темни. Ты не такой дурак, как из себя лепишь. Налицо все признаки совершения ряда преступлений, организовываемых в нашем городе в течение длительного времени устойчивой группой лиц, то есть преступным сообществом.
— Именно так, — соглашаюсь я. — Но под руководством мэра города Маргариты Федоровны Щеколдиной. Статья тридцать пятая Уголовного кодекса Российской Федерации.
— Слушай, откуда ты все статьи знаешь? — скалится Шкаликова. — В зоне подковали?
— Готовилась. По моим предварительным подсчетам, согласно изученной документации, только лично вам, которые здесь, грозило отсидеть… По совокупности… — Я листаю блокнотик. — Сто тридцать один год шесть месяцев. Но я могла ошибиться… Год туда, год сюда…
Нефтелысик как-то странно успокаивается:
— Ты, конечно, Басаргина, у нас жутко храбрая и беспощадная, но ведь не дура же. Понимала же, к кому и с чем идешь… Степан! Похоже, у нее на руках вся библиотека, которую Риткин хахаль на всех нас насобирал.
— Почему «похоже»? Так оно и есть…
Все сызнова примолкли. Значит, есть что вспомнить…
— Ну вот теперь кое-что понятней, — успокаивается и Прасковья Никитична. — Тем более сама пришла, без казенного и ментовского сопровождения. Только могла бы и попроще, по-человечески, без этих радиоконцертов… про Таганку… полную огня… Кого пугать-то вздумала?
— Не произвело?
Шкаликова уже роется пальцем в селедке, закусывая:
— Не произвело. Ладно. Сколько ты с нас хочешь? Такса та же?
— Такса?
— Ну что ты вид дэлаешь, дарагая? Есть нормальная такса — сколько себе оставлять, сколько тебе. Рита Федоровна всегда знала! Говори! Сколько в год тебе приносить? Возьмешь сколько?
И тут я срываюсь с нарезки. Пришла та самая белая ярость, которую я всегда сама боюсь.
— Господи… Какие же вы сволочи! Да мне для себя от вас ни копейки не надо! Я же для вас же, скоты… Для детей ваших поганых… Для города…
— Да мы-то при чем? Для этого в правительстве министр финансов посажен… Минфин, облфин, райфин… Со всех сторон сплошной фин-фин!
— Ну обделалась я, Прасковья Никитична, понимаешь? Мне одну долговую дыру заткнуть надо. Сегодня. Сейчас. И чтобы хлеб был… завтра… И чтобы не остановилось тут ничего… Да подавитесь вы своими бабками! Я же вам все отдам! Город отдаст! Ну в конце концов дом продам! Сад! Вам же! Жрите!
— Это не разговор, — наглеет Шкаликова. — Да еще с оскорблениями. И слышать такого не хочу.
— А ты и так ни хрена не слышишь! И не видишь ни хрена! Отгородилась от всего на свете забором в пять метров, как магараджа! Тадж-Махал себе вымахала на девять куполов! В четыре этажа, с пальмами в зимнем саду! Аллигаторов там в бассейне развела… Крокодилов!
— Какие крокодилы? Господь с тобой. Рыбоньки просто… красненькие… золотенькие… даже синенькие… Карлики японские…
— Ах японские… Ну извини, Прасковья Никитична. Микадо, значит, в гости ждешь? Только японского императора с императрицей тебе не хватает? Ну зажрались… Ну жлобы! Ну… могла бы я хоть ругаться, как дедулечка! В бога, в царя, в отечество… во весь царствующий дом… в периодическую таблицу Менделеева… в бабу-ежку и в фильтрующийся вирус… в монаха Менделя и иже с ним сущих! В девятую хромосому! В вейсманизм, морганизм и волюнтаризм! И в… дезоксирибонуклеиновую кислоту! А так… Ну что я вам могу сказать?