Пьянкова Карина
Леди на балу
Богатая молодая девушка может позволить себе роскошь быть не красивой или неумной. Никто не упрекнет ее в отсутствии привлекательности или глупости. Состояние любую дурнушку превратит в красавицу и позволит найти подходящую партию. Если же ты бедна, то обязана обладать всеми мыслимыми и немыслимыми достоинствами, чтобы иметь хоть какую‑то надежду составить свое счастье.
Все это я уяснила в благодатном возрасте семнадцати лет, когда батюшка вывез меня первый раз в свет. Увы, достаток нашего семейства был скромен, а так как дочерей имелось трое, то привлекательности для охотников за приданым мы не составляли никакой. И пусть длина нашей родословной могла вызвать почтение даже в столице, одного лишь благородного происхождения не хватало, когда речь заходила о замужестве для меня и моих сестер.
Из трех девиц Уоррингтон я по всеобщему признанию являлась наиболее разумной, и именно мне молва уготовила участь старой девы, так как более никакими особыми достоинствами я не блистала вовсе. Мои сестры Энн и Эмили были младше меня на четыре и пять лет, и природа оказалась к ним не в пример щедрей. Обе они расцвели и считались в округе первыми красавицами. Прелестью Эмили, младшая, превосходила Энн, но Энн в свою очередь обладала счастливым беззлобным нравом, который очаровывал всех вокруг. Обе мои сестры при этом признавались всеми без исключения нашими знакомыми девушками неглупыми (впрочем, Эмили, возможно, не хватало некоторой глубины), и имели неплохие шансы вступить в брак с достойными и состоятельными мужчинами.
Я же в свою очередь должна была прожить жизнь подле старшего брата Эдварда, всячески помогая ему вести дом. Не мечтай я о собственном очаге, в подобной судьбе имелась бы для меня своя прелесть: из всей семьи ближе брата у меня не было никого. Мы понимали друг друга с полуслова и всяческие поддерживали. Мы имели сходные взгляды и увлечения и могли бы прожить всю жизнь в согласии, что обоим принесло бы выгоду и счастье.
Увы, внешность моя не могла бы вызвать в достойном молодом человеке желания просить руки, а ум, который я сперва со свойственной юности горячностью скрывать не стремилась, а позже делать этого уже не имело смысла, скорее отпугивал возможных поклонников. Как сказал батюшка после первого моего выхода в свет «Кэтрин, дорогая, мало какой мужчина пожелает жену, которая умнее него самого. А тот, кто умнее тебя, вряд ли польстится на кого‑то с твоим лицом и твоим приданым».
Тогда я еще не верила ему, но спустя пару месяцев осознала, насколько мой отец оказался прав. Я действительно не пользовалась популярностью у мужчин, хотя определенный успех имела. Среди мамаш с дочерьми на выданье. Общение со мной давало юным девицам некоторый лоск и добавляло благоразумия, а переманить чужих поклонников я бы не смогла при всем желании.
Итак, уже в семнадцать лет я была признана местным обществом девицей благовоспитанной, премилой, но совершенно непривлекательной.
Примириться с таким печальным для себя исходом стало проще, когда я нашла, куда применить все свои силы, познания и обретенные связи. Пусть мы бедны, но все же благородного происхождения, поэтому я посчитала, что младшие мои сестры и дорогой брат достойны самой лучшей партии, какую только можно составить. И несмотря на разочарование в собственной судьбе, я с упорством и завидной энергией заводила знакомых и друзей, оказывала все услуги, которые только были в моих силах и не спорили со здравым смыслом, чтобы однажды быть полезной своей семье, когда придет время для свадьбы Эдварда или сестер.
Дорогой брат мой уже достиг возраста двадцати пяти лет и обладал, по моему мнению, всеми необходимыми достоинствами, а также был дивно хорош собой. Эдвард получил образование в одном из лучших университетов страны, на что батюшка в свое время сильно потратился, был мягок в обращении и демонстрировал благородство, которое прилично джентльмену. Многие дамы смотрели на него благосклонно, но дорогой брат неизменно оставался лишь любезен с дамами, хотя многие из тех, кто испытывал к нему склонность, являлись богатыми наследницами и могли принести нашей семье много счастья. Увы, милый Эдвард оставался безнадежным романтиком, и я лишь искренне надеялась, что однажды он отдаст свое сердце девушке с большим приданым.
Эмили и Энн также не оставались без внимания на балах и им часто наносили визиты, но в свои восемнадцать и семнадцать лет оставались еще совершеннейшими девчонками и не помышляли пока о браке, чем вводили в уныние всю семью. Донести до них, что очарование юности проходяще, не удавалось. Но пока рядом с моими сестрами и не появлялось кавалеров, которые бы были действительно их достойны, поэтому я не сильно печалилась.