Там, в Дувре, из всех собравшихся на праздник, Фрэнсис была самой блестящей и прекрасной, и Леннокс не мог смотреть на нее без улыбки.
День, который они провели в Кентербери, совпал с днем рождения Карла, которому исполнилось сорок лет, и годовщиной его возвращения на престол. Там было поставлено гигантское майское дерево, и Фрэнсис, распустив по плечам прекрасные волосы, танцевала вокруг него вместе с самыми молодыми гостями.
В конце вечера приглашенные Карлом лондонские артисты дали спектакль, после которого жгли костры и был устроен банкет.
Когда они поздно вернулись в Дувр и у всех от усталости слипались глаза, Генриетта и Карл провели несколько часов наедине в кабинете дуврского замка. Именно там Карл подписал секретный договор с Францией, который должен был связать обе страны, но со временем стал причиной резни между Стюартами-протестантами и Стюартами-католиками. Генриетта была уверена, что оказывает услугу обеим странам, и Карл, исполненный нежности и любви к сестре, не мог ей ни в чем отказать.
– Этот визит, – сказала Фрэнсис мужу, – хоть и принес всем немало радости, был задуман не ради этого. И не для того, чтобы напомнить: английская принцесса одновременно является и французской герцогиней. У этого визита есть какая-то тайная причина, о которой мы, возможно, никогда не узнаем. Однажды Генриетта намекнула мне на это. Они с Карлом провели несколько часов за закрытыми дверями.
– Людовик – коварный человек, – ответил Леннокс. – Это вполне в его духе. Ему ничто не могло помешать использовать герцогиню как секретного, тайного посла. Но Карл, несмотря на все его капризы, очень проницателен и дальновиден во всем, что касается дипломатии, и умеет обходить поставленные для него ловушки.
– Для королевы визит все-таки оказался немного испорченным. У Карла не хватило выдержки не демонстрировать так открыто, что он успел влюбиться в эту брюнетку, Луизу де Керолл, которая приехала в свите Риетты. Она говорит, – я имею в виду Генриетту, – что Екатерина, наверное, уже смирилась с изменами Карла, но этого никогда не будет. Каждое его новое увлечение – для нее источник новых страданий.
– На самом деле, ей незачем волноваться по поводу этой бретонской красавицы. Она не собирается оставаться здесь.
– Нет. Но король хотел бы, чтобы было по-другому. Риетта сказала ему, что отвечает за девушку перед ее матерью и должна привезти ее обратно во Францию.
Это действительно было сказано, когда визит герцогини Орлеанской подходил к концу. Казалось, что к этому времени все уже были влюблены в нее. Герцог Букингем публично признался в том, что обожает герцогиню и готов ее похитить, при этом его несчастная жена, на которую он не обращал ни малейшего внимания, с трудом сдерживалась, чтобы не показать, какой униженной она себя чувствует.
Принц Руперт значительно более сдержанно и достойно выражал сожаления по поводу того, что он не властен помешать ей покинуть Англию. И, прежде чем Генриетта распрощалась со всеми, он сказал, что она всегда может рассчитывать на его помощь.
– Он всегда был против моего замужества, – говорила Генриетта Фрэнсис, когда в последний вечер они ненадолго остались наедине. – И сейчас ему прекрасно известно, как я несчастлива. Он говорит, что одного моего слова достаточно, чтобы он увез меня в Новую Англию, которую он очень любит, в этот удивительный город Нью-Йорк, названный так в честь Джеймса. Фрэнсис, он ведет себя так, словно он боится за меня, словно у него дурные предчувствия.
– Нет, нет! Это невероятно! – воскликнула Фрэнсис, пытаясь переубедить Генриетту. – Просто никто из нас не хочет расставаться с вами, и всем известно, что, по словам Карла, ваш муж – маленькое чудовище. Но вы же говорите, что Людовик не мешает вам жить отдельно, он не запрещает вам этого, а это значит, что вы можете забрать своих маленьких дочек и вернуться с ними в Англию. И быть здесь счастливой.
– Это было бы чудесно, – задумчиво произнесла Генриетта. – Я люблю Францию и всегда хотела жить там, но теперь мне кажется, что в Англии я могла бы быть счастливее.
– Возвращайтесь к нам, – упрашивала ее Фрэнсис. – Возвращайтесь и поживите хоть немного со мной в Кобхеме. О Риетта, вам понравится там! Там так тихо и так спокойно, вы быстро почувствуете себя гораздо лучше. Вы окрепнете там.
Фрэнсис не случайно заговорила о здоровье Генриетты: они все втайне были встревожены ее болезненным румянцем, постоянным отрывистым кашлем и невероятной худобой.
Когда пришло время расставаться, Генриетта в сопровождении Карла, герцога Йоркского, принца Руперта и Букингема отправилась на корабль, а Двор вернулся в Лондон. Карл был очень печален, а королева едва сдерживала слезы, потому что за это время чудная Генриетта стала частью ее жизни.
– Теперь наша герцогиня будет приезжать чаще, – сказала она Фрэнсис. – Потому что, если понадобится, Джеймс или Руперт поедут за ней.
Никогда прежде Фрэнсис не была так благодарна судьбе за свое счастье, за мужа, который обожает и понимает ее.
И именно Леннокс всеми силами старался утешить ее, когда через несколько недель после возвращения в Париж Генриетта заболела какой-то неизвестной болезнью и через сутки ее не стало. И тогда все вспомнили, что принц Руперт очень не хотел отпускать ее из Англии, словно предвидел, что с ней случится беда.
Карл был в отчаянии и, зная, как Филипп противился визиту жены, объявил о том, что он отравил Генриетту каким-то изощренным способом. Однако это предположение осталось бездоказательным, к тому же врачи утверждали, что причина смерти герцогини – простуда и колики.
Фрэнсис сама едва не заболела от слез и горя, но когда Леннокс привез ее в Кобхем, она сразу же почувствовала себя гораздо лучше, словно старый дом вернул ей силы. Здесь она понемногу пришла в себя и, гуляя по парку, вспоминала Генриетту, которая всего лишь несколько недель назад казалась такой счастливой и влюбленной в жизнь.
– Никто не может утешить короля, – сказала она с горечью. – Все будут стараться, но никто ничего не значит для него, даже королева, потому что с той самой минуты, как они встретились в Коломбе, Риетта была для него самым дорогим человеком в мире. И когда люди любят друг друга так, разлуки ничего не значат.
– Любящих не может разлучить даже смерть, – ответил ей Леннокс.
Фрэнсис, удивленная этими словами, посмотрела на мужа. Они оба – хоть и каждый по-своему – любили жизнь, и ей было очень странно слышать от него такое признание.
– И вы верите в это?
– Да. Если существует любовь, которая объединяет и души, и тела… И если я умру… мы все равно будем вместе.
Фрэнсис была напугана и взволнована.
– Я не знаю… – нерешительно сказала она. – Я не могу думать о любви, как о чем-то нереальном. Я понимаю лишь одно – для меня жизнь приобрела смысл только после того, как мы встретились и полюбили друг друга.
Глава 23
Чувство взаимной привязанности, которое связывало их, усиливалось по мере того, как проходили месяцы и годы. Те, кто думали, что хорошо знали Фрэнсис, и предсказывали этому браку неминуемый и скорый крах, потому что она легкомысленна, а он эгоистичен и не способен удержать ее возле себя, вынуждены были признать, что они заблуждались.
Фрэнсис была такой же деятельной и оживленной, как и раньше. Она оставалась душой маскарадов, масок, балетов и пьес, которые по-прежнему очень любила. Но как только королева отпускала ее, она без всякого сожаления сразу же уезжала в Кобхем.
Сад и дом были постоянно предметом их общих забот, а интересы Леннокса не ограничивались только выращиванием цветов, и это приводило Фрэнсис в восторг. Вместе с Роджером Пэйном, своим управляющим, он определил, какие земли будут использоваться как пастбища, а на каких они будут выращивать корма, потому что он купил коров и решил заняться их разведением. Он даже одно время подумывал о том, чтобы заняться коневодством – его заинтересовала порода лошадей, выведенная на Ближнем Востоке. Он рассчитывал, что эта порода станет популярна и в Англии и принесет ему немалый доход.