Случалось, Дэвид задавался вопросом: может, это вовсе и не видения, а просто он сходит с ума? Учитывая, какими жестокими и страшными стали являющиеся образы, иногда казалось, что безумие было бы лучшим выходом.
– Э… мы скоро закрываемся.
Подняв глаза, Дэвид увидел, что кассирша стоит у прилавка, сжимая щетку. Волосы падали девушке на глаза, и она переминалась с ноги на ногу, ее кроссовки поскрипывали на линолеуме. Вот еще что Дэвид узнал за последние два месяца: люди его боялись. И дело было, пожалуй, не в голосе и темных очках: окружающие чувствовали, что с ним что-то неладно, что он переступил порог нормальности.
– Да-да, – отозвался Дэвид, собирая остатки еды и запихивая жареный картофель в бумажный пакет, которым держал бургер. Вылезая из-за столика, он взял свой поднос и пошел к емкости для отходов, притворяясь, что не заметил, как девушка передвинулась поближе к прилавку.
Глупо было приходить сюда. Он не только зря потратил деньги, которых у него, в сущности, не имелось, на еду, практически не съеденную, так теперь еще и напугал эту девушку, и ему это было неприятно. Дэвид хотел бы сказать – неприятно потому, что он не любит пугать людей, но на самом деле ему не нравилось, когда ему напоминали о том, кто он такой. Чем больше времени он проводил в одиночестве, тем более странно чувствовал себя, вынужденно выбираясь на люди.
От этого было хуже, чем раньше. В Пайн-Гроуве Дэвид, может, и был оракулом, его глаза сверкали и иногда приходили видения, но у него имелись и друзья.
У него была Харпер.
Существовала, опять же, и другая сторона. Другая правда. Причина, по которой он в последнее время проводил так много времени один, хотя и говорил себе много раз, будто не знает точно, что случилось в те другие вечера… с теми другими девушками.
Дрожащими руками он сбросил остатки своего ужина в урну, уже прикидывая, чем займется, вернувшись этим вечером в мотель. Сложит свои немногочисленные пожитки в сумку, посмотрит, не завалялась ли мелочь вокруг торговых автоматов, и уберется к…
Затем его настигла боль, быстрая и внезапная, и такая интенсивная, что Дэвид почувствовал, что может умереть, в смысле – нельзя испытывать такую боль и не умереть.
Кровь на желтом платье, вкус соли на губах. Снова кровь? Слезы?
Словно издалека Дэвид услышал стук упавшего на пол подноса и сжал зубы, борясь с внезапно вспыхнувшим в мозгу пламенем. Краем глаза он увидел, что кассирша подошла ближе. Хотя Дэвид и напугал ее, она все равно подходила, чтобы ему помочь, сочувствие преодолевало страх.
Люди лучше, чем он о них думал. Еще один урок, который преподала ему дорога и который теперь разрывал ему сердце.
Девушка была уже совсем рядом, когда с кончиков пальцев Дэвида сорвалась золотистая молния, отбросив ее назад. Щетка вылетела у нее из рук и ударилась о стеклянную дверь. Губы кассирши раскрылись и от шока, вызванного падением, и от ударившей энергии Дэвида, только что отшвырнувшей ее.
– Простите, – произнес он, и его голос одновременно походил и не походил на его собственный. – Я не хотел.
Он каждый раз это говорил.
Глава 1
– Это плохо, что я вроде как надеюсь, чтобы кто-нибудь начал тонуть, а?
На своем месте на вышке спасателя на водах рядом со мной моя лучшая подруга Би Фрэнклин глотнула диет-колы и подняла плечи под тесемками своего ярко-красного купальника.
– Плохо было бы, если бы я думала, что ты на самом деле этого хочешь, – ответила Би Фрэнклин. Я вздохнула, поправив сползшие темные очки.
Середина июля, жара, как в конце времен, и большой прямоугольник прохладной бирюзовой воды под моей вышкой обещал изумительное наслаждение. Но, если честно, это была не единственная причина для моего желания, чтобы с кем-нибудь случилось происшествие на водах.
Я умирала от скуки.
Какой, оказывается, облом – быть супергероем и не иметь возможности кого-нибудь спасти. Я являлась паладином – кем-то типа рыцаря, который владеет магией и клятвенно обязан защищать оракула. Проблема только в том, что оракул был моим бывшим (ну, одним из моих бывших) и смылся почти два месяца назад. Я осталась без парня, без оракула и с простиравшимся передо мной целым летом безделья. Каникулы я никогда по-настоящему не любила. Мне всегда больше нравилось чем-то заниматься, участвовать в проектах и ввязываться в столько школьных мероприятий, сколько потяну.
Конечно, есть много других летних занятий. Когда я была младше, то попробовала себя в оздоровительном лагере, но дело не пошло. (Может, в какой-то момент из меня и получился бы хороший вожатый, но я не создана для лагерной жизни. Спрей от насекомых, общий душ и удобства на улице? Б-р-р.) Последние несколько лет я помогала маме преподавать в Летней библейской школе, но там я в основном хватала из кладовки клей и мишуру или читала случайную книжку с картинками про Иону и кита. Нет, в это лето – последнее перед окончанием средней школы – мне требовалось что-то значительное, что-то… отвлекающее.