— А теперь объясните-ка мне, зачем такому образованному и благовоспитанному молодому человеку понадобилось разгуливать у пристани! — дружелюбно улыбнулась Эмма.
Мери охотно рассказала о своем детстве — детстве ребенка, оказавшегося ненужным семье отца, о том, в каких ужасных условиях им с матерью приходилось жить, о внезапной кончине Сесили и горе, которое так и осталось с ней навсегда, о трудностях, которые выпали на ее долю… Естественно, она постаралась, чтобы при этом не прозвучало даже намека на ее склонность к воровству и личной выгоде, а уж тем более на какое бы то ни было отношение к Ридам, поскольку в противном случае рисковала бы тем, что Тобиас мгновенно ее разыщет.
Эмма тем временем допила шоколад и не спеша произнесла:
— Хотите у меня работать? Мне кажется, вы прекрасно подходите на должность моего личного секретаря — прежнего, как я вам уже говорила, я только что уволила… — И, прежде чем Мери успела что-либо ответить, обольстительно на нее взглянула и добавила: — Две кроны. Плюс, разумеется, квартира и стол. Принимаете условия?
Это было куда больше того, что Мери могло присниться в самом сладком сне!
— Вы просто спасаете меня, мадам! — прочувствованно ответила она. — Поверьте, я приложу все усилия, чтобы оправдать доверие, которым вы меня удостоили!
— Нисколько не сомневаюсь, Мери Оливер! По-моему, у вас есть для этого все нужные качества…
Эмма де Мортфонтен устроилась поудобнее в глубоком кресле с изумрудной бархатной обивкой. Мери же, ничуть не таясь и без всякой задней мысли, остановила взгляд на совершенном лице новой своей хозяйки. Решительно, такой красивой и такой приятной женщины ей еще в жизни не доводилось встречать! Миндалевидные зеленые глаза в окаймлении золотистых ресниц, матовая белизна кожи, ротик сердечком, напоминающий розовый бутон, тонкий нос, безупречный овал лица — все это было достойно кисти Леонардо да Винчи… Не говоря уж о талии — немыслимо тонкой и гибкой…
— Теперь пора рассказать вам обо мне, дорогой личный секретарь, — продолжила между тем Эмма, ничуть не смутившись пристальным осмотром ее достоинств. — Поскольку вы отныне — мое доверенное лицо во всех делах, следует рассказать вам, чем же я занимаюсь, не так ли?
— Я оправдаю ваше доверие, мадам! Я никогда никому ни словечка не скажу лишнего! — горячо заверила девочка Эмму, а та, не слушая, изящным движением руки указала новоиспеченному секретарю на остаток кекса: доешьте, мол, это вкусно…
И снова волна признательности накрыла Мери с головой. Во взгляде мадам де Мортфонтен не было не только снисходительности, но даже признака того, что она оказывает незнакомому подростку благодеяние. Только настоящий интерес и ненасытное любопытство — а это никак не связывалось с представлениями о буржуазии, которые к тому времени выработались у Мери. А если она обманывает себя, только ради того, чтобы испытать наконец-то хоть недолгое счастье? Нет, в этой человечности Эммы явственно, пусть и непонятно каким образом, ощущается правда! О как бы Мери хотелось, чтобы Сесили была сейчас рядом и помогла ей разобраться во всем!
— Я вдова, — рассказывала мадам Мортфонтен, вращая большим и указательным пальцами правой руки обручальное колечко на безымянном пальце левой. — Мой муж был одним из самых богатых судовладельцев этой страны.
Тобиас Рид — тоже судовладелец, вдруг Эмма с ним знакома?! Мери решила: как тут все ни повернется, надо быть настороже и не терять бдительности. Не замечая ее волнения, хозяйка продолжала:
— После смерти мужа мне пришлось взять на себя его дела, но, признаюсь, не впрямую, потому как — чего тут скрывать? — корабли почти совсем мне не интересны. Моими делами занимается опытный управляющий, тем более что и конкуренция в этой области жесточайшая.
У Мери отлегло от сердца.
— Что до меня лично, то я предпочитаю заниматься всякими придворными баталиями. С тех пор, как его католическое величество, король Яков II Стюарт, вынужден был уступить престол этому коварному предателю, своему зятьку-протестанту Вильгельму Оранскому, дня не проходит, чтобы сторонники одного не затеяли бы заговора против союзников другого. А я обожаю интриги! И всякие секреты тоже! Наверное, это недостаток, даже грех… но мне так сладко думать, что женщина не может быть настоящей женщиной, если ей не нравится все таинственное… Это нередко позволяет ей возвыситься в обществе, где, увы, для нее уготовано лишь относительно почетное место. Словом, не стану с вами лукавить, мой дорогой, я люблю выслушивать, выманивать хитростью или получать обманом, в общем, собирать и хранить всякие тайны, особенно те, что могут обеспечить мне всеобщее уважение и полную безнаказанность. Запомните это, мой мальчик. Свобода человека только в том и заключается. Потому что в этом грешном мире уважают только тех, кого боятся.