Рекхем с притворной развязностью обогнул их стол, но Мери заметила, как он сжал пальцы на бедре девушки, бросившей на Мери мимолетный взгляд. В следующее мгновение Джон уже увлек девушку за собой, но Мери обернулась вслед: ей хотелось еще раз вглядеться в лицо рыжей незнакомки.
Должно быть, у той пробудилось сходное любопытство, потому что, воспользовавшись тем, что Рекхем выпустил ее из рук, она тоже обернулась и посмотрела на Мери с нескрываемым интересом.
— Нечего на нее пялиться, — проворчал Бонни. — Эта холера уже нашла себе хозяина!
— Кто это? — спросила Мери, не понимавшая, почему ее так странно влечет к этой девушке.
— Моя жена, — усмехнулся Джеймс Бонни.
Бросив на рыжую полный ненависти взгляд, он отвернулся и плюнул на пол.
— Мне очень жаль, — подал голос Балетти.
— Сам виноват, — проворчал Бонни. — Не надо было позволять этой твари себя охмурить. Она хотела моряка — она его нашла. Но я еще свое возьму. Рекхем получил королевское прощение, но она не захочет растить своего ублюдка на его корсарское жалованье. Мадам, несмотря на повадки портовой шлюхи, привыкла к роскоши. Рано или поздно Рекхем снова возьмется за свое. — Он опять усмехнулся и налил себе вина.
Лучше было не оставаться в его обществе. Если он и дальше будет пить, неминуемо начнет искать с ними ссоры.
— Как можно завербоваться? — спросил Балетти, возвращаясь к прежнему разговору.
— Без корабля я ничего для вас сделать не могу, — отрезал Бонни. — Вудс Роджерс наведет порядок. Все пираты, которые не оставят свой промысел, будут повешены. Советую вам не забывать об этом, — прибавил он и встал, не в силах дольше терпеть.
Его жена, сидевшая среди матросов напротив него, хохотала во все горло. Сжав кулаки, Бонни развернулся и поплелся к выходу.
— У нас остается Блекбирд, — вздохнула Мери.
— Только не это. Ты слышала, как он разговаривает? Его слова подтверждают рассказ трактирщика. Этот Вудс Роджерс, несомненно, из числа самолюбивых хищников, которые на все готовы, лишь бы очертить свою территорию. Лучше не связываться с пиратами на Багамах.
Потянувшись, он принялся рассматривать лицо Энн Бонни, которая то и дело поглядывала в их сторону. Она улыбнулась, и Балетти на мгновение замер. Повернувшись на стуле, Мери тоже посмотрела на девушку, и сердце у нее опять забилось чаще.
— Она красивая. Очень красивая, — проговорила Мери.
Балетти кивнул.
— Похожа на тебя, — заметил он.
Мери смутилась:
— Не нахожу.
— Давно ли Мери Рид в последний раз смотрелась в зеркало?
— По-моему, в Венеции, — с улыбкой призналась она.
— Ну, пойдем, леди-пират! — встав, предложил Балетти. — Если уж нам не дано сделаться корсарами, мы всегда можем стать матросами. Обойдем все трактиры — и рано или поздно найдем команду, в которую нас возьмут.
Мери кивнула и последовала за ним. Не удержавшись, напоследок еще раз оглянулась. Черты лица подруги Рекхема казались ей знакомыми. Пожав плечами, она сказала себе, что, должно быть, рыжие кудри девушки создали у Балетти ощущение сходства, а ее красота тронула его душу.
Вздохнув, Мери вышла на яркий свет дня. Да уж, давно пора собой заняться!
32
Эмма коротала время, следя за детьми, играющими в саду. У Николаса Лоуэса в Кингстоне был роскошный дом, но она ничего не замечала вокруг себя, плененная девочками, которые, заливаясь смехом, одна за другой скакали по «классикам», расчерченным рядом с празднично накрытым столом. Все домочадцы принарядились по случаю дня рождения Наталии, единственной и любимой дочери губернатора Ямайки — ей исполнилось восемь лет.
— Простите меня, дорогая, за то, что заставил вас ждать! — воскликнул губернатор, войдя в гостиную, куда провел гостью слуга.
Повернувшись к хозяину дома, Эмма протянула руку для поцелуя.
— Правильнее было бы сказать — томиться, — поддразнила она губернатора, лаская его нежным взглядом.
Лоуэс кивнул, с трудом подавив яростное желание стиснуть ее в объятиях. Эмму это забавляло. Она знала, что сопротивление его будет недолгим, что он не устоит, ей достаточно щелкнуть пальцами, как в тот раз, в тот единственный раз, когда она соблазнила его ради того, чтобы получить патент, который ей не спешили выдать. Лоуэсу доставило удовольствие добыть ей патент — это было в самом начале ее изгнания, на Кубе.