— А Эмма? — спросил Балетти.
— Скрылась, бесследно исчезла, — пожаловался Джеймс.
Балетти побледнел:
— То есть как — бесследно исчезла?
— Мадам покинула Кубу до того, как мы попали на остров. Больше ее люди ничего сообщить нам не смогли. Я очень огорчен этим, маркиз.
— Вполне возможно, она вернулась в Южную Каролину. Тогда мне придется смириться, — вздохнул тот.
— Давайте займемся Энн и Мери. На этот раз Эмме не спрятаться надолго, нам известны места, где она должна появиться.
— Что верно, то верно. К тому же неприятно думать о том, что Мери осталась во власти этого Рекхема.
Вандерлук расхохотался:
— Да будет вам, маркиз. Она лучше сумеет защитить себя, чем десяток мужчин. Вы ревнуете, только и всего.
— К Рекхему — вот уж точно нет, — возразил Балетти.
— А к Энн?
Балетти нахмурился:
— Не говорите глупостей, Вандерлук.
— Признайтесь: вы же боитесь, что Мери предпочтет остаться с ней, а не с вами!
Балетти потянулся руками к вискам. У него начиналась мигрень.
— Ганс, я хочу, чтобы все это закончилось. Это правда, без нее некая часть меня перестанет существовать.
— Не бойтесь, она вернется.
Маркиз откинулся на спинку кресла и положил салфетку на стол.
— Сколько времени нам потребуется, чтобы добраться до острова Черепахи? — спросил он.
Голоса споривших между собой Энн и Рекхема легко проникали сквозь деревянные переборки бригантины, и вахтенные матросы не упустили из разговора ни слова. Вахта Мери закончилась. Она села поиграть в карты с Брауном, Фенисом и Харвудом среди спавших в подвесных койках мужчин. Снаружи мелкий дождь сеялся на доски палубы.
Тот день, 30 августа 1720 года, был холодным и промозглым.
— Все равно она его измором возьмет, — засмеялся Харвуд, выкладывая карты на стол. Он снова выиграл.
— Точно. Она его всегда измором берет, — поддакнул Браун.
— И телом, — усмехнулся Фенис. — У этой шалавы огонь под юбкой.
Мери бросила деньги в середину круга, встала, потянулась и, совершенно измученная, вернулась в свою койку. У нее не было ни малейшего желания слушать, как они зубоскалят.
На следующий день Мери услышала, как Энн приказывает поставить «Реванш» борт о борт с «Уильямом».
— Что делаем? — беспечно спросила она, подойдя вплотную.
— Переходим на другое судно.
— Что мы делаем?! — безмерно удивилась Мери.
— Я сказала Рекхему, что хочу перейти на шлюп вместе с тобой.
— И он согласился?
— Наполовину, — скривив рот, призналась Энн. — При условии, что поведет его сам вместо Фертерстона. — Для него и речи не может быть о том, чтобы оставить нас там одних!
Мери звонко расхохоталась:
— Думаю, он не сможет долго довольствоваться шлюпом. Скоро вернется на «Реванш».
— Вот и я на это надеюсь, — заключила Энн, подмигнув ей.
Эта чертовка отлично умела рассуждать.
Они не успели привести в исполнение свое намерение: впередсмотрящий закричал, что видит судно, и Энн, позабыв про свой шлюп, схватилась за подзорную трубу, а Рекхем выскочил из каюты.
Два корабля взяли фрегат в тиски и без передышки обстреливали. Когда фок-мачта «Леди Сары» рухнула, матросы Джона Рекхема грянули «Ура!». Абордаж увлек их на чужую палубу всех без разбора, в едином смертоносном порыве.
Несмотря на то что наемники с «Леди Сары» ожесточенно отстаивали свое судно, вскоре их сопротивление было сломлено. Победа осталась за «Реваншем», но в жестоком бою были убиты три человека из его команды. Обе женщины, залитые чужой кровью, подошли к Рекхему, который оттеснил своих пленников к полуюту.
— Сдавайтесь, господа, вы проиграли! — потребовал он, угрожая им пистолетом.
Их было четверо — оставшихся в живых доблестно сражавшихся офицеров.
— Мы дали клятву служить королю, — ответил капитан «Леди Сары», — и защищать жизнь наших пассажиров. Мы не сложим оружия.
— Ну, раз так!.. — воскликнул Рекхем.
Его выстрел прогремел первым. Через доли секунды его поддержали другие, и королевские слуги, все четверо, почти одновременно рухнули на доски палубы.
— Рид, Карти и Бонни, пошли со мной, — решил Рекхем. — Корнер и Хауэл, уберите отсюда этих недоумков.
Матросы мгновенно расчистили доступ к каютам. Рекхем начал с той, что была справа, — они с Карти резко выбили дверь ногами, чтобы избежать подвоха. И Энн Бонни очутилась лицом к лицу с человеком в пудреном парике, готовым нажать на спусковые крючки двух пистолетов: один из них был приставлен к его собственному виску, второй — к голове девочки лет десяти.