Вандерлук и Балетти дали Никлаусу-младшему время поздороваться со своими и только на следующее утро двинулись по переулку, который вел к его дому.
Они застали его за колкой дров рядом с хижиной, которую Никлаус-младший перестроил и увеличил после женитьбы и рождения сына. Во всяком случае, так говорил Набей-Брюхо, довольный тем, что ему есть что рассказать постояльцам.
Топор с силой вонзался в чурбаны, и Никлаус-младший их раскалывал, играя мускулами, за последнее время ставшими еще внушительнее. У Вандерлука дыхание перехватило от того, как похож оказался его крестник на отца. Ему почудилось даже, будто он видит перед собой Никлауса-старшего — в точности таким, каким оставил его двадцать лет назад.
Топор на мгновение повис в воздухе, потом глубоко воткнулся в полено. Никлаус-младший заметил гостей. Удивленный и сияющий радостью, он бросил свое занятие и устремился им навстречу.
— Маркиз! — начал он, приветливо протянув руку.
— Рад видеть тебя целым и невредимым, Никлаус.
— Могу ответить вам тем же. А где Мери?
— Это долгая история, сынок, но у твоей матери все хорошо, очень хорошо, — ответил вместо него Вандерлук, стряхнув с себя оцепенение.
Никлаус-младший перевел взгляд на Ганса:
— Мы знакомы?
— Мое лицо ни о чем тебе не напоминает?
Пристально вглядевшись в незнакомца, молодой человек признался:
— Смутно…
— Зато ты — вылитый отец! — воскликнул Ганс и расхохотался, глядя на оторопевшего крестника.
— Черт побери! — пробормотал Никлаус, вытаращив глаза. Что-что, а уж этот смех он сразу вспомнил! — Ганс Вандерлук! Это и в самом деле вы?
— Да, парень, это я собственной персоной! — заверил тот, в свою очередь протягивая ему руку.
Никлаус-младший с легким сердцем бросился в объятия крестного. Затем, посторонившись, пригласил:
— Входите же. По вашим лицам догадываюсь — вам есть, что рассказать. А мне не терпится послушать. Черт побери! — повторил он, хлопая Вандерлука по плечу. — Как же я рад снова вас видеть!
Хозяин познакомил гостей с женой и сыном, а затем, когда жена вернулась к стряпне, усадил их за стол, налил по стаканчику тростниковой водки. И заявил, что не желает знать о том, зачем они пожаловали, до тех пор пока крестный не расскажет ему всю свою жизнь — обо всем, что с ним приключилось после отъезда из Бреды и до сего дня. Маленький Марк, сидя на коленях у отца, сосал большой палец и с любопытством разглядывал незнакомцев.
— Мы встретились в Чарльстоне, — заключил Балетти после того как в дополнение к рассказу Вандерлука ввернул несколько слов о том, какой беспокойный переход им пришлось совершить.
— А Эмму и череп вы нашли? — поинтересовался Никлаус-младший.
— Нет. Она уехала из Южной Каролины, отправилась на Кубу. Именно туда мы и собрались вместе с твоей матерью, — снова заговорил Балетти. — Однако нам пришлось изменить порядок действий, другие дела оказались более неотложными.
Никлаус-младший напрягся, перехватив сообщнический взгляд, которым обменялись Ганс и маркиз. Они явно хотели что-то ему сказать, но не знали, как к этому подступиться.
— Говорите прямо, — предложил он. — Я уже не маленький мальчик, с которым надо осторожничать.
— Энн жива, Никлаус, — выпалил Вандерлук.
— И Мери сейчас с ней, — прибавил Балетти.
Никлаус-младший побледнел и недоверчиво переспросил:
— Энн? Быть того не может…
— Мы тоже поначалу так считали, — признался Ганс.
Никлаус-младший внимательно выслушал еще один их рассказ и только потом заговорил снова:
— Но почему вы настолько уверены, что это действительно Энн?
— Ты помнишь подвеску, украшенную изумрудом?
— Саламандру? Конечно. Энн очень дорожила этой подвеской, она была ее главным сокровищем.
— Так вот, девочка по-прежнему носит ее на шее.
— Сестренка жива! Ах, черт побери, не могу в это поверить. Энн жива! — твердил Никлаус-младший, не зная, плакать ему или смеяться. — Почему же вы не привезли их сюда, на остров Черепахи?
— Потому что не все так просто, как кажется на первый взгляд, Никлаус. Энн выросла в другом месте, среди других людей. Она ничего о себе не помнит. И Мери не захотела ее торопить.